Всегда ненавидел
Новолуния.
Время тьмы, страхов и слабости. Время, когда
смерть спускается с ледяных гор, шляется по лесам и полям,
заглядывает в окна и дышит в затылок. Время самых жарких молитв,
великих жертв и тёмного колдовства.
Этой ночью я сам вызвался нести бдение в
рощах. Я был единственным взрослым мужем на всём острове, а
Новолуние и правда несло опасность, особенно для жриц. В такие ночи
их колдовская сила умирала, чтобы возродиться на растущей
луне.
Но
в священных местах вроде нашего Свартстунна славления не должны
прекращаться ни на мгновение. Поэтому я оберегал женщин и в
одиночестве бродил по узким тропам рощ, читая воззвания к богам и
кутаясь в подбитый мехом плащ.
Тьма была всюду. Я освещал путь факелом, но
чем дальше уходил в леса, тем тревожнее становилось на душе. Это
было далеко не первое Новолуние, когда мне приходилось нести
стражу, но раньше все протекало куда спокойнее. Сегодня место,
которое я считал своим домом, почему-то казалось мне чужим и
враждебным.
—
Вод Великий, отец богов и людей, услышь нашу… Ох,
проклятье!
Большая тёмная птица, вроде бы ворон,
сорвалась с ветки и бросилась прямо на меня. Я шарахнулся в сторону
и от неожиданности уронил факел. Ворон едва не поцарапал меня, сбив
с головы капюшон, и с карканьем взмыл в небо. Я быстро подхватил
единственный источник света и инстинктивно потянулся к поясу. Из
оружия у меня с собой был только ритуальный нож - в священных рощах
мечи и топоры запрещены.
Истошно крича, ворон принялся кружить над
лесом богини Хевн. Птицы носились над деревьями, орали и тревожно
били крыльями. На них это было совсем непохоже: здесь пернатых не
трогали. Наоборот, почитали и подкармливали, видя в них посланников
богов. Что же тогда их напугало?
Я
крепче перехватил факел, на всякий случай обнажил нож и пошёл на
шум.
—
Хевн-мстительница, услышь мои слова и прими почтение, — прошептал
я, ступив на священную землю. Странности странностями, но про
славления забывать нельзя.
Ели росли плотными рядами, широкие лапы
нависали над тропой так, что мне приходилось пригибаться и следить,
чтобы не опалить огнём деревья. Чем ближе я подбирался к алтарной
поляне, тем громче становились птичьи крики. Вороны бешено носились
над жертвенными камнями, деревьями и моей головой, разрезая ночную
тишину громкими криками.
