Пролог
Император Всероссийский заметно волновался. Впрочем, сейчас он мог
себе позволить подобную постыдную слабость — ведь в кабинете больше
никого не было. И можно было ненадолго расслабиться, отпустить
эмоции, побыть самим собой, человеком, а не самодержцем земли
Русской. Последние годы он здесь очень редко бывал. И, если бы не
сегодняшняя встреча… Но и в Царском Селе, куда семья переехала
после рождения детей, сейчас просто невозможно находиться…
Быстрыми, размашистыми шагами Николай мерял кабинет из угла в угол,
чтобы хоть как-то сбросить накопившееся волнение. Изредка этот
короткий маршрут менял вектор движения — государь делал несколько
шагов в сторону, приостанавливался у стола, вглядывался в лежащие
на столе бумаги, выхватывал из ровной стопки листов нужный ему,
вчитывался в прыгающие перед глазами строчки, не фиксируя, да в
общем-то и не понимая прочитанного и убирал документ назад, в ту же
стопку. Механически отработанным движением ладоней выравнивал
бумажный столбик, стараясь, чтобы его края лежали параллельно краям
столешницы, всматривался с удовлетворением в получившийся результат
и тут же забывал о нём, отворачивался и шагал к окну. Здесь
Император замирал ненадолго, застывал, всматривался в сырую
февральскую темень за окном, которую не могли полностью развеять ни
уличные фонари внизу, ни яркий свет, выливающийся из многочисленных
окон Адмиралтейства. Рабочий день ещё не закончился.
В этом зыбком неверном свете медленно куда-то плыли по своим важным
делам серые призрачные тени прохожих, мелькали чуть более тёмные
силуэты проезжающих автомобилей, экипажей и возков. И даже недавно
выпавший снег уже не радовал глаз, потому как сразу же потемнел и
смешался с уличной слякотной грязью.
А вот и то, чего ждал Император, почему так нервничал и волновался
— обострённые чувства каким-то чудом позволили услышать и словно бы
отчётливо увидеть, как к парадному входу свернула машина с крытым
верхом, проехала напрямую мимо Александрийского столпа на площади.
Мазнула жёлтым светом фар по фасаду, развернулась боком и
остановилась. Почудилось даже хлопанье дверцы авто, неразборчивые
голоса и последующее за этими звуками металлическое бряцание оружия
караула на входе… Мистика…
Николай развернулся лицом к входной двери и замер. Сейчас всё
окончательно решится. Оттого-то он так и волнуется. Только вот
теперь эти яркие и сильные эмоции никоим образом не выказывались
им, они привычно и тщательно спрятались где-то глубоко внутри. Но
это для посторонних, для чужих. Свои всё равно сразу бы заметили
это волнение… Да и впрямь, как не пытайся утрамбовать это волнение,
а мало что получается. Прорывается оно из глубины души, прорывается
наружу, давит верх груди и щекочет горло. Да так, что кашлять
хочется… И император не выдержал и на самом деле откашлялся, пока
ещё никого нет…
