Я открыл дверь, на которой была табличка: «Б. Кул и Дональд Лэм – детективы». Старший партнер нашего агентства не позволяла писать свое имя полностью – «Берта Кул», а только – «Б. Кул».
– Когда взволнованные клиенты обращаются в агентство, они не хотят иметь дело с женщиной, – говорила она время от времени. – Они хотят жесткого, грубого, видавшего виды мужчину. Женщина их стесняет. Они полагают, что женщина – слишком деликатное и нежное создание. Но они не знают, что я так же жестка и так же видала виды, как и любой мужчина в этой стране. Пусть они придут ко мне, и я покажу им тот склад ума, рядом с которым любой мужчина будет выглядеть мальчиком в коротких штанишках.
Это было твердым убеждением Берты Кул, а сто шестьдесят пять фунтов ее тяжелой плоти были неподатливы, как моток колючей проволоки. И как всегда, она была права. Некоторых людей, слышавших о фирме и приходивших посоветоваться со старшим партнером, отпугивало женское имя на двери нашего офиса.
Когда я вошел в приемную агентства, там ощущалась штормовая обстановка. Секретарша, показывая на кабинет Берты Кул, делала таинственные знаки. Одна из стенографисток подмигнула мне и кивнула в ту же сторону. Девушка из архива присела перед дверью Берты в шутливом реверансе. Я ухмыльнулся, давая им понять, что принял к сведению все то, что они пытались сказать мне, и прошел к двери, на которой было написано: «Дональд Лэм».
Элси Бранд, моя верная секретарша, подняла глаза от машинки и сказала:
– Доброе утро, Дональд! Ты видел Берту?
Я отрицательно мотнул головой.
– Ну так сейчас увидишь… – зловеще пообещала она.
Элси еще не успела договорить, как большая рука Берты Кул рванула ручку двери моего кабинета так, что дверь затряслась и открылась, чуть не слетев с петель.
– Где, черт побери, ты был? – прорычала она.
– Вне игры…
– Ах, ты был вне игры, там, где никто не мог тебя найти, а из-за этого мы чуть не потеряли самое крупное дело, какое мы когда-либо могли иметь.
– Какое? – спросил я.
– Нефть, – ответила Берта, и ее маленькие глазки загорелись жадным блеском.
– Садитесь, – пригласил я, – и утихомирьте ваше давление.
Берта Кул посмотрела на часы:
– Он вернется в десять тридцать.
– Тогда мы не потеряли его, – предположил я.
– Мы этого не знаем, пока он не вернется обратно.
– Как его зовут?