Глава 1
Старенькая «Скания», чихнув, замерла на автобусной остановке.
Двери, на которых до сих пор сохранилась истлевшая реклама не то на
шведском, не то на финском, с шумом распахнулись.
Я выключил мр3-плеер, спрятал в нагрудный карман чёрные
«капельки» наушников и шагнул на мокрый асфальт, будто в
бездну.
В салоне было тепло, во время поездки я расстегнул куртку, но,
оказавшись на улице, сразу пожалел: резкий порыв ветра швырнул в
лицо пожелтевшие листья. Осень.
Романтическая пора для поэтов и абсолютная проза для таких как
я. Хочется отрастить крылья и улететь в тёплые края. Вот только
рождённый ползать летать не может. Правильно классик сказал.
Моросил противный дождик. По спине текли холодные струйки.
Зонтик сломался ещё в прошлом году, тогда отнести в ремонт было
некогда, а сейчас — не на что. Финансы пели не только романсы. Они
ещё и во всю Ивановскую отплясывали канкан.
Я поднял воротник куртки и вжал голову в плечи, превратившись в
нахохлившегося воробья. Другие, впрочем, выглядели не лучше. Такие
же промёрзшие, мокрые и… злые что ли.
Перепрыгивая лужи, стараясь держаться подальше от дороги, чтобы
не окатили проезжающие авто, я двинулся по растрескавшемуся
тротуару.
Да уж… приятной сегодняшнюю прогулку не назовёшь. При иных
обстоятельствах я бы и нос на улицу не высунул, но когда в кошельке
осталась последняя сотня, да и та мелочью, кочевряжиться не с
руки.
Вот и нужный дом, добротный, ещё сталинской постройки:
высоченные потолки, квартиры с футбольное поле, широкие лестничные
площадки, парадное, больше похожее на вход во дворец. Шикарно
господа устроились, ничего не скажешь. Жилплощадь тут дорогая,
квадратный метр на вес золота. И домофон не простой — с
видеокамерой, пристально смотревшей на меня тусклым зрачком.
Замёрзшие пальцы с трудом набрали номер квартиры. Камера
зажужжала, кому-то захотелось получше рассмотреть мою
физиономию.
Я через силу улыбнулся и произнёс:
— Добрый день, я к Арсению Петровичу. Мне назначено на
шестнадцать.
— Можете войти, — раздалось из динамика.
Щёлкнул замок. Я взялся за ручку и распахнул дверь.
Подъезд совсем не походил на мой, исписанный неведомыми
«художниками» (от слова «худо»), которым стоило оборвать
конечности; с облупившейся штукатуркой, ржавыми протёкшими
радиаторами, покорёженными почтовыми ящиками.
