Из дома выносили мебель: старые жильцы переезжали. Всё было в движении.
Домовой, который перешел жить в этот дом с начала его постройки, сидел на своей подушечке, бурча себе под нос:
– Несите, несите, хоть всё выносите… только мою подушечку не трогайте, а то не позавидуете, я вам потом устрою кузькину мать!
Он закрылся в кладовке и оттуда, слушал, как мебель, которую тащили, скоблила пол.
– Не могут приподнять, что ли её, пол мне тут скоблят, утупки паршивые!
Какое-то время была тишина. Домовой хотел было уже выйти, но услышал опять шаги. Шаги торопливо бегали по комнатам. Вдруг дверь в кладовку открылась, это оказалась внучка хозяйки. Та, увидев подушку, схватила её и понесла, крича:
– Бабуля… тут вот ещё подушка какая-та осталась!
Домовой в ужасе бежал следом, проклиная всё и вся.
– Маруся, брось, брось её сейчас же… это не наша подушка! – закричала Авдотья Сидоровна, всполошившись.
– А чья? – спросила Маруся озадаченно.
– Садись, садись, мы уже едем, я тебе потом как-нибудь расскажу, – говорила бабушка, залезая в машину, держа большого рыжего кота в птичьей клетке.
Та бросила подушку и поспешила к бабушке.
Домовой поднял подушечку и, зло бурча, понёс её в свой дом:
– Своих подушек им мало, мою хотели забрать, комаки тараканьи! Выжил я их, наконец, выжил!
Домовой ходил по дому, облегченно вздыхал и думал, куда бы примоститься со своей подушечкой. Его любимое кресло забрали, и поэтому, недолго думая, он забрался опять в кладовку.
Утром Евпатий – так звали домового – услышал, как входная дверь открылась, и он, потирая руки, произнёс, приоткрыв дверцу кладовки:
– Так-так-так!.. Посмотрим, посмотрим.
Теперь домовой наблюдал то же самое, только наоборот: теперь мебель заносили. Вдруг на пол из пластмассовой коробки будущая хозяйка этого дома выпустила кота.
Домовой, увидев кота, прикрыл дверь, злорадно улыбнулся и, предвкушая последствия, прошептал:
– Сейчас повесели-имся! Эти коты, в отличие от людей, нас видят и слышат.
