Волны бежали бесконечной чередой. Среди них, словно скорлупка, покачивалась человеческая голова. Иногда пловец выбрасывал тело из воды, так что показывались его загорелые плечи, и быстро, жадным взглядом окидывал море. И делал он это все чаще и чаще. В полдень он увидел вдали парус, но на корабле его не заметили. Судьба и боги отвернулись от него.
В его глазах еще плясало пламя горящих кораблей, в ушах звенел последний крик на берегу: «Ганнон, вернись!»
Хорошо, что он не внял этому призыву. Лучше погибнуть в море!
Два месяца назад у берегов благословенного богами острова Сицилия показался огромный флот. Им командовал сам суффет[1] Гамилькар. Половина Сицилии принадлежала Карфагену. Многие города подчинились его власти. Только Сиракузы осмелились ей противостоять. Они обещали помочь жителям города Гимеры, восставшим против карфагенян. Карфаген решил проучить мятежников и заодно их покровителей сиракузян. У Гимеры были высажены карфагеняне и тысячи наемников: балеарцев, ливийцев, иберийцев, галлов. Гимеряне отразили первое нападение. Тогда Гамилькар приказал втащить корабли на сушу. Началась осада, долгая и безуспешная. Люди устали и потребовали замены. Вскоре распространилась радостная весть, что моряков сменят селинунтские всадники[2].
Сегодня на заре из оливковой рощи показался большой конный отряд. Всадники приветственно размахивали оружием и кричали. Карфагенские моряки высыпали из своих шатров и бросились им навстречу. Они приняли их за селинунтцев. Ничего не подозревая, моряки бежали навстречу всадникам, радостными выкриками отвечая на их приветствия. Но вдруг те издали воинственный вопль: «Эйаа!» В карфагенян полетели тучи копий, стрел, дротиков, и сиракузяне, союзники Гимеры, с ликующим ревом набросились на ошеломленных карфагенян. Враги подожгли корабли, и они, рассохшиеся от долгого пребывания на суше, запылали, как факелы.
Вскоре почти все карфагенские моряки были перебиты или лежали на песке со связанными руками и ногами. Только один Ганнон еще защищался от наседавших со всех сторон сиракузян. Он стоял спиной к морю, размахивал обломком весла. Враги могли убить Ганнона, но им хотелось взять его живым. Сиракузян становилось все больше, и Ганнон под их напором медленно отступал в море. Когда вода покрыла его колени, он швырнул весло в лицо врагам и бросился в море. Вскоре он уже был далеко от берега и людей, яростно грозивших ему кулаками. Вот тогда кто-то из лежавших на песке пленников и крикнул пловцу: «Ганнон, вернись!»