«У каждого в этой жизни свой путь, своя дорога. И свои ямы с
ухабами на этой дороге»
Ян Флипке
Нога до упора выжала тормоз. Недовольно захрустела АБС-ка, шины
проскрежетали шипами по асфальту, и чёрный крузер, мягко перекатив
через лежачий полицейский, замер в метре перед пешеходным
переходом.
— Откуда она взялась? — вытаращился Лысый на ветхую старушку,
внезапно появившуюся перед самым капотом автомобиля.
Дворники лениво соскребли с лобового стекла быстро тающие
снежинки, словно специально обращая внимание водителя на неожиданно
возникшее препятствие: сухонькую, согбенную годами фигурку в
какой-то бесформенной хламиде. Из-за укутавшей голову тёплой шали
даже лица не разглядеть. Да впрочем, кому это надо?
Чуть не приложившись носом об руль, Лысый раздражённо надавил на
клаксон, надеясь оглушительным сигналом заставить убогую отойти и
освободить дорогу.
Не тут то было. Бабка не сдвинулась и на полшага. Напротив,
повернулась к машине и принялась яростно размахивать своей
деревянной клюкой.
Лысый, покосившись, глянул в зеркало на сидящего позади и
недовольно нахмурившего брови пассажира. Заорал на ненормальную
пешеходку, словно та могла услышать его сквозь бронированные стёкла
автомобиля:
— Слышь, карга старая, вали отсюда!
Замахал рукой, прогоняя бабку. Но та, раздухарившись, залепила
со всего маху клюкой по жалобно громыхнувшей крышке капота.
— Сука! Ты чё творишь?! Крузак нулёвый совсем! — Лысый аж
подскочил от негодования и тут же ткнул локтем в бок Сиплого,
развалившегося на соседнем сидении: — А ты чё лыбишься?! Иди убери
её нах с дороги!
— Тебе надо, ты и иди, — заржал Сиплый. — Колёса — это твоя зона
ответственности.
— Вот ты... — совсем уже начал закипать Лысый, но раздавшийся за
спиной вкрадчивый голос пассажира оборвал готовую сорваться с языка
злую тираду:
— Илья Борисович, мы сегодня поедем или как? Соблаговолите уже
поторопиться.
Гладковыбритая голова Ильи Борисовича непроизвольно втянулась в
плечи. Потому как появляющаяся надменная вычурность в речи этого
лощёного сноба не сулила собеседнику ничего хорошего.
— Один момент, Вилент Карлович! — торопливо кивнул Лысый и,
зыркнув на злорадно ухмыляющегося соседа, прошипел: — Ну ты,
Сиплый, и сука! Припомню...
Перевёл рычаг автомата на паркинг и приоткрыл дверь.
В салон тут же ворвался зябко-противный ноябрьский ветер.
Пронизывающий до костей, отбивающий всякое желание выбираться
наружу, но всё же казавшийся совершенно незначительной
неприятностью по сравнению с недовольством хозяина.
