Крувин. Ты - не один

Здравствуйте, уважаемые друзья, подписчики и просто читатели. Что хотелось бы сказать: выкладка глав начнётся 18 октября, в воскресенье, а пока держите обложку второй книги с прологом. Это, так сказать, дабы вы не думали, что автор забыл, забил, или тому подобное. Работа над книгой ведётся и всё согласно плану. С уважением, Евгений.

В помещении царил полумрак, разгоняемый лишь тремя высокими металлическими подсвечниками, в каждом по три свечи. Расположенные равнобедренным треугольником, они освещали массивный круглый стол, выполненный из мрамора. И хоть свет сосредоточился в центре, во тьме угадывались очертания круглой залы, из которой вели четыре выхода с застывшими фигурами воинов в полном доспехе, по два на каждую дверь, ведущую в зал. За самим столом, на крепких стульях, больше напоминающих трон, восседали три человека, два мужчины и женщина, если судить по фигуре. Тела скрывали свободного покроя чёрные рясы, а лица закрывали искусно выполненные маски, толи просто позолоченные, толи отлитые из вожделенного всеми людьми метала: медведь, собака и сова. Пред ними стояли три серебряных кубка, из которых неизвестные неторопливо потягивали вино, ведя беседу.

Разговор прервал просочившийся в помещение человек, низенький, толстый, лицо его больше напоминало голову жабы, а широкий рот с пухлыми губами, свисающие щёки, три, а может даже четыре подбородка, так сразу и не разобрать, поросячьи, бегающие из стороны в сторону глаза довершали сходство. Приблизившись в говорящим, толстяк согнулся в низком поклоне, что, в следствии его фигуры, было похоже, словно на полу выросла большая, жирная чернильная клякса.

- Ты узнал? – первой заговорила женщина в маске совы, глубоким, чуть с хрипотцой, голосом.

- Да, мои повелители, - постарался толстяк ещё больше распластаться на полу.

- Так говори, отрыжка помойная! Наше время ограничено и очень дорого, чтобы его бездарно тратить в твоих расшаркиваниях, - подключился медведь своим грозным, низким тембром.

- Ну-ну, друзья, не торопите нашего слугу. Дайте ему продышаться и доложиться, - остудил пыл своих собеседников собака, в отличие них имевший тихий, красивый голос, сквозящий доброжелательностью и рассудительностью.

С видимым трудом разогнувшись, человек-жаба сложил пухлые руки перед грудью, раболепно взирая на своих господ.