Если верить моим записям, то это произошло в сентябре 1886 года, то есть незадолго до моего отъезда в Дартмур с сэром Генри Баскервилем, когда я впервые услышал о необычном случае, который позднее стали называть «Делом о шантаже». Причем в нем фигурировало одно из наиболее почитаемых имен в Англии. Поэтому даже по прошествии столь долгого времени Шерлок Холмс настоятельно просил меня сделать все возможное, чтобы в своем отчете об этих событиях скрыть подлинную личность этого персонажа, и я, разумеется, не могу пойти против его воли. Впрочем, я и сам ощущаю меру своей ответственности, поскольку, занимаясь расследованиями на протяжении многих лет, мы нередко сталкивались со случаями, когда клиенты доверяли нам самые сокровенные секреты и тайны, обнародование которых могло бы иметь крайне нежелательные последствия в виде скандалов и ненужной шумихи в прессе. Речь идет, таким образом, и о нашей собственной репутации, а потому я буду всячески стремиться избежать ситуации, при которой одно мое неосторожное слово сможет поставить под удар мужчину или женщину, независимо от их положения в обществе, которые приходили со своими насущными проблемами в нашу скромную квартиру на Бейкер-стрит.[1]
Я помню то утро в самом конце сентября, когда я оказался вовлеченным в дело, о котором собираюсь рассказать ниже. Начинался серый, унылый денек, и легкий туман уже витал в воздухе. Побывав у пациента на Ситон-Плейс, я возвращался домой, когда заметил, что у меня под ногами буквально вертится какой-то малолетний беспризорник. Почти сразу я узнал в нем одного из бойцов отряда, который Холмс окрестил «нерегулярной армией Бейкер-стрит», а иными словами – группы маленьких сорванцов, которых он, бывало, использовал как свои глаза и уши в хитросплетении лондонских закоулков.
– Привет, Билли! – поздоровался с ним я.
Парнишка же сделал вид, словно мы с ним незнакомы.
– Прикурить не найдется, хозяин? – спросил он небрежно, сжимая между пальцами грязный окурок сигареты. Я протянул ему коробок спичек, а когда он мне его возвращал, то на мгновение поднял глаза и посмотрел на меня.
– Бога ради, доктор, – быстро зашептал он, – передайте мистеру Холмсу, чтобы опасался Лакея Бойса.
Потом, мрачно кивнув мне, мальчишка зашагал своей дорогой.
Не могу пожаловаться, что мне была неприятна роль гонца, призванного доставить это таинственное сообщение моему другу, поскольку уже несколько дней, судя по резким перепадам его настроения, смене периодов энергичности и апатии и прискорбному увеличению потребления им табака, я знал, что Холмс занимается каким-то расследованием. Однако, вопреки своему обыкновению, на этот раз он не посвящал меня в какие-либо подробности, и потому должен признать, что моя вовлеченность в это дело, хотел Холмс этого или нет, даже доставила мне некоторое удовольствие.
