Погребальный костер устроили на берегу моря. Простой катафалк из деревянных досок с двух сторон опирался на неровно сколоченные кресты из сучьев. Снизу сложили горку обтесанных поленьев, ветки и мелкие куски топляка, собранные на берегу, облили все это керосином, чтобы быстрее разгорелось и не гасло. На двух широких досках покоилось неподвижное тело, завернутое в покрывало, человеческая фигура без лица, из-за этого выглядевшая еще более жалко и одиноко.
Вдова, высокая статная женщина, величественная в суровом черном одеянии, стояла в стороне. Ближе ей подойти не позволили. Власти пытались отговорить вдову от участия в обряде, даже посылали священника, чтобы заставил ее прислушаться к доводам рассудка. Слишком печальное зрелище для слабых женских нервов, объясняли они, ей будет тяжело на это смотреть.
– Моему мужу пришлось не легче, – отвечала Элеонора, леди Скарбро, и по ее спокойному тону любой знавший эту женщину понял бы, что она не изменит решения. – Я останусь с ним до конца.
Итальянские власти имели с ней дело в первый раз, однако в конце концов убедились на собственном опыте, что Элеонора Таунсенд Скарбро редко уступает в спорах, и пошли навстречу ее пожеланиям, однако настояли, чтобы она держалась в стороне. В пылу раздражения они отбросили деликатные фразы и напрямую заявили, что около костра запах будет невыносимый.
Поэтому теперь Элеонора стояла на пригорке, неподвижная, с прямой спиной, и смотрела туда, где нашло свой последний приют тело сэра Эдмунда Скарбро. Порывы ветра заставили длинный черный плащ облепить ее фигуру, трепали вуаль, и Элеонора дрожала, печально удивляясь тому, что на солнечном побережье королевства Неаполь может быть так холодно.
Спутник Элеоноры, маленький круглый человечек, бросил на нее тревожный взгляд. При менее печальных обстоятельствах они выглядели бы комично рядом друг с другом – она высокая и прямая, он полный и низкорослый, да еще и напускал на себя важность, играя роль заступника. Мужчина положил ладонь ей на плечо, потом убрал руку, на некоторое время зависшую около спины Элеоноры, будто хотел дотронуться до этой несгибаемой фигуры, но не отваживался. Наконец заглянул ей в лицо, потом перевел взгляд на костер и обеспокоенно нахмурился. Быстро отвел глаза:
– Мне кажется… вы, должно быть, замерзли… прошу вас, леди Скарбро…
