Садящееся солнце залило белые стены
Бовирграда золотом. Чем ниже оно садилось, тем больше багрянца
выплескивалось на мрамор столицы Бореи, щедро окрашивая сначала
шпили зданий, потом медленно спускаясь на стены и мостовые. Вечер
завернул в красноватые тона и статую, стоявшую на небольшой площади
на окраине города. Здесь сходились две пустынные улочки, образуя
кольцо вокруг небольшого фонтана и скульптуры, изображавшей охоту
на дикого быка. Высокий коренастый мужчина, держа в руках рога и
упершись ногами-столбами, прижимал голову свирепого животного к
земле. Скульптор постарался, передавая этот момент, мышцы на руках
мужчины и на шее быка бугрились, и было непонятно, что одержит верх
– природная мощь быка или упорство охотника. Рядом застыла еще одна
фигурка, тоненькая как тростинка девушка, натянувшая лук и
готовящаяся пустить стрелу в быка.
Напряженности сцене придавали
пурпурные всполохи, которым белый мрамор скульптуры раскрашивало
клонившееся к закату светило. При изготовлении глаз охотник и
охотницы явно использовалась магия, никакое стекло, никакой
кристалл не могли с такой натуральностью имитировать живой взгляд.
Казалось, охотница вот-вот моргнет, а ее спутник зарычит от натуги.
Но минуты шли, а фигуры никак не оживали.
Но какое-то движение на улице
все-таки появилось. Поскрипывая осью, по улице медленно катилась
двухколесная коляска, ведомая меланхоличным серым мерином. На
облучке, не выпуская вожжей из рук, дремал кучер. Необходимости
править у него не было, по уверенной поступи мерина было ясно, что
он знает дорогу домой.
Вдогонку коляске по улице бодрым
шагом двигалась группа из трех паломников, в свободных голубых
балахонах и с дорожными посохами в руках. Паломники двигались
гораздо быстрее еле перебирающего ногами серого коня и догнали
экипаж возле скульптуры, изображающей сцену охоты.
Последний в колонне паломник
притормозил и беспардонно заглянул в коляску.
– Подайте пилигримам на паломничество
к Небесному Столпу, – по голосу было слышно, что паломник не
просит, а вымогает.
– Что? – раздался из коляски
недовольный женский голос, – да как ты смеешь, хам!
– Пожертвуйте, говорю, на угодное
Великой Птице дело! – паломник подумал и решил объяснить владелице
коляски все максимально понятно, – денег дайте!
