Звонок, разрезающий воздух, был для Лёвы не концом урока, а началом пятиминутной пытки. Он медленно, будто намертво приклеившись к стулу, начал складывать учебники в рюкзак, надеясь, что все выйдут первыми. Не надеялся.
– Ну что, Лёвушка, спешить некуда? Тебя же никто не ждёт, – раздался сладкий голосок Наташи прямо над ухом.
Он вздрогнул. Класс почти опустел, но у выхода, как кордебалет, стояли они: Наташа, Даниил, Стёпа, Амира. Их взгляды – острые, любопытные, как скальпели. Андрей и Максим перекрывали дверь, ухмыляясь.
– Покажи, что там у тебя на завтрак, новенький, – сказал Даниил, делая шаг вперёд. – А то выглядишь хиловато. Надо откармливать.
Лёва прижал к себе рюкзак. Это был глупый, детский жест, и он это понимал. Понимал и то, что сопротивление только разожжёт их. Он молчал.
– Ой, да он немой! – засмеялась Амира, глядя на Даниила не столько с жестокостью, сколько с желанием ему понравиться.
Рука Даниила молнией метнулась в сторону, выхватила рюкзак. Контейнер с едой, аккуратно собранный утром мамой, с глухим стуком упал на пол, раскрылся. Гречка с котлетой расползлась по грязному линолеуму.
– У-у, какая гадость, – скривился Стёпа.
Лёва смотрел на размазанную еду. Не на обидчиков. На еду. Внутри всё сжалось в тугой, болезненный комок. Не от унижения. От дикой, всепоглощающей усталости. Он устал на второй неделе. Сейчас, в середине ноября, он был просто автоматом на низком заряде.
– Ну всё, иди, покушай с пола, как пёсик, – бросила Наташа, уже поворачиваясь к выходу. Шоу закончилось. Они ушли, громко смеясь, обсуждая планы на вечер.
Лёва медленно, на четвереньках, стал собирать еду обратно в контейнер. Руки дрожали. Из соседнего кабинета, 7 «Ж», вышла Полина. Она шла, уткнувшись в телефон, её круглое лицо было напряжённым, будто она ожидала удара с любой стороны. Увидев его на полу, она замедлила шаг. Их взгляды встретились на секунду. В её глазах он прочёл не сочувствие, а что-то похожее на знакомое, собачье понимание. И что-то ещё. Злость. На него? На себя? На весь мир.
Она ничего не сказала. Прошла мимо, громко топая. Её подруга Виолета, миниатюрная и пестрая, как колибри, выскочила следом, бросив на Лёву быстрый, испуганный взгляд.
Он поднялся, отнёс контейнер в мусорку. Смотрел, как грешка смешивается с обёртками и бумажками. «Бесполезно», – подумал он. Всё было бесполезно. Швы, которыми пытаешься скрепить свой разваливающийся день, свою жизнь, рвутся снова и снова. Иголки нет. Нити тоже.
