Иногда тишина ведёт себя так, будто в комнате есть кто-то ещё. Ты знаешь, что один. Но воздух меняет температуру, коридор будто становится на шаг длиннее, и маленький звук вдруг звучит слишком выразительно.
Большинство людей отметают это как ерунду. Но я научилась ловить такие моменты: смещение дыхания, дрожь пола, странную паузу между шагами.
Тишина никогда не бывает пустой. Она что-то скрывает. Кого-то.
Иногда – память.
Иногда – страх.
А иногда – присутствие, которое не хочет быть увиденным.
Я думала, что умею различать одно от другого. Пока однажды не услышала звук, который… не должен был существовать.
И у тишины появился вкус. И это стало началом истории, которую я не выбирала.
Телефон зазвонил, когда Виктория уже почти решила, что сегодня ей удастся лечь спать до полуночи.
Экран мигнул знакомым именем – «Лена, приёмное отделение».
– Слушаю, – она поднесла трубку к уху, уже чувствуя, как внутри собирается усталое «что опять».
– Вика… ты не спишь? – голос Лены был натянутый, как нитка, на которую слишком много всего навесили. – У нас тут… случай. Я не знаю, к кому ещё.
– Говори, – Виктория села, уже понимая: спать она сегодня не будет.
– Женщина. Неврология. Давление скачет, руки трясутся, слёзы. Повторяет одно и то же: «он ходил, он дышал за спиной».
Дом частный, сигнализация не сработала, муж дома был в другой комнате, всё чисто. Врачи её обработали, а она всё равно… В общем, она боится возвращаться туда. И тебя вспомнила. Ты же у нас по этим… чувствительным.
Последние слова Лена сказала почти виновато.
Виктория на секунду прикрыла глаза ладонью.
– Она меня знает?
– Говорит, была у тебя пару лет назад. Панические атаки, страх темноты. Фамилия… сейчас… – послышался шорох бумаги. – Гаврилова Марина Сергеевна.
Фамилия ничего не сказала. Лица иногда запоминались навсегда, имена – редко.
– Что ей от меня нужно? – спокойно спросила Виктория.
– Она сказала: «Если кто-то поймёт, что это было, то только она».
Пауза.
– Вика… я вижу много истерик. Но тут не истерика. Она, как будто… действительно почувствовала кого-то. А там пусто.
Слово «пусто» шевельнуло в груди знакомый холодок.
– Адрес? – спросила Виктория.
Дом стоял в глубине улицы, как старик, которого забыли переселить.
Двухэтажный, с потемневшей штукатуркой, узкими окнами и крыльцом, которое просело с одного края. Влажный ноябрьский вечер подтягивал сырость прямо к костям, туман забирался между домами, как кошка, ищущая, где бы устроиться.
