Нейропаракосм – Мягсон Петелькин помнит

Нейропаракосм начинается не горизонтом и не небом – он начинается ощущением, которое возникает раньше взгляда.

Здесь пространство не существует само по себе: оно реагирует, слушает, отвечает.

Мир соткан из материи, чья основа – эмпатия, а форма – внимание.

И первое, что чувствует любой, кто ступает в этот мягкий космос, – это Ласковолокно, первичная ткань присутствия, живая поверхность мира, откликающаяся на каждое движение души.

Когда в Нейропаракосме спокойно, Ласковолокно теплеет, расправляя свои нежные волокна; когда тревожатся – сжимается, стараясь стать ближе, будто уменьшить расстояние между миром и существом, которое на нём стоит.

Взгляд задерживается – и ткань проясняется, как будто внимание освещает её изнутри.

Здесь действует закон: «То, на что направлено внимание – растёт, теплеет и оживает».

Именно эту ткань первой начал выжигать Опасный Брит, стремясь превратить мягкое в стерильное, живое – в идеальное, эмоциональное – в предсказуемое.

В разломах, оставленных им, Ласковолокно не дышит.

А там, где оно не дышит, мир перестаёт жить.

За Ласковолокном следует следующая тканевая форма – Нежносплетение, геометрия взаимоотклика, создающая пути не по логике, а по заботе.

Если существо думает о ком-то, кому плохо, перед ним возникает Дорожка Заботы, изгибающаяся мягко, избегая прямых линий – ведь прямые линии в Нейропаракосме считаются формой агрессии.

Здесь движение – это не перемещение в пространстве, а выражение отношений.

В этих ландшафтах живут существа, рождённые из чувств.

Незавершённые слова становятся Тихолапками.

Страхи – Эхотенями.

Желания – пушистыми зверьками света.

Заглушенные эмоции превращаются в плотные облака грусти, дрожащие под тяжестью ласкотоннов – единиц плотности переживаний, где глубокая потеря равна сорока ласкотоннам тяжести дыхания мира .

Каждый изгиб пространства – это незавершённая мысль.

Каждая долина – провал страха.

Каждый ворс – память о прикосновении.

И всё это – живая карта психики, вывернутая наружу, топология эмоций, которую можно увидеть, пройти и услышать.

Но этот прекрасный мир изначально уязвим.

Его мягкость – сила, но и слабость.

И там, где мягкость требует бережного прикосновения внимания, Брит оставляет идеально прямые разрезы: его Бритвенное Внимание не чувствует веса эмоций, не видит смысла в тяжести переживаний, считает их багами системы, которые нужно устранить.