Я тяжело повалилась на стул, не зная, как воспринимать услышанное. Сил оставалось только на то, чтобы бездумно смотреть перед собой. Ворох мыслей в голове выделял одну фразу и повторял её словно сломанный магнитофон: «Вы признаны виновной. Заседание окончено.»
Адвокат, сидящий рядом, коснулся моего плеча. Вздрогнула.
– Попейте, Юля, – мужчина участливо передал мне стакан. – Мы обязательно обжалуем решение суда. Не опускайте рук.
– Мы уже подавали апелляцию.
– Подадим кассационную жалобу.
Я не ответила. Какой смысл что-то ещё делать, если и так всё ясно. На мне теперь крестом повиснет эта судимость, и от неё не отмыться. Но не это самое страшное. Вдобавок ко всему я должна ещё и компенсацию выплатить. А таких денег у меня нет.
– Два года, – проговорила я, не узнавая свой голос. – Два года.
– Условно, – уточнил Павел Сергеевич. – Могло бы быть и хуже. Но не стоит терять надежды. Борьба только началась. Вы не совершали этого преступления и не будете отбывать наказание. Я убеждён.
Посмотрела на него исподлобья поверх очков. Хотелось верить, что он действительно сочувствует и дело не только в гонораре за работу, на который ушли все сбережения. У меня больше нет ни финансовых, ни моральных ресурсов продолжать все эти тяжбы. И с каждой секундой я всё острее осознаю, что мне конец.
Родные, знакомые и коллеги, которые свидетельствовали в пользу обвиняемой, стали окружать меня, желая утешить. Мама плакала, прижимая мокрый платок к глазам, а мне хотелось бежать. Вырваться из этого кошмара. Ведь я ни в чём не виновата.
Подписала одну бумажку, другую, выслушала инструктаж, а когда работник суда всучил мне памятку, посмотрела на неё невидящим взглядом.
Что он сказал? Испытательный срок? Нужно отмечаться? Подождите! Куда? Что? Я не понимаю!
Слёзы хлынули из глаз потоком, когда я, зависнув в одном из многочисленных коридоров инстанции, поняла, что свернула не туда и заблудилась. Прижалась к стене, медленно сползла по ней, усаживаясь на пол, зарыдала в голос.
Полагаю, эти стены и не такое видали. Потому что проходящие мимо люди не обращали на меня никакого внимания.
Несколько секунд после пробуждения следующим утром я пребывала в обманном забытьи. Мне было легко и хорошо. Я помнила себя счастливой эти несколько секунд, помнила, что у меня есть любимая работа, куда я собираюсь пойти, что там ничего не произошло, и на мне не висит условный срок. Но когда мозг окончательно проснулся, и события последних дней всплыли в нём отчётливой картинкой, я замерла. Тело вдруг стало тяжёлым, глаза предательски защипало, к горлу подступил ком.
