Я осторожно приоткрыла дверь. Из-за порога дохнуло затхлым – в тесной комнатке стоял стойкий запах пота, пыли и чего-то кислого, как будто сюда давно не заходило ничего живого, кроме боли. Горела лишь одна свеча, её тусклого, подрагивающего света едва хватало, чтобы выхватить из полумрака фигуру на койке – мужчину, крупного, с кожей цвета обожжённой глины. Он был примерно возраста моего покойного отца. Его руки вцепились в простынь, будто в единственное, что ещё удерживало его в этом мире. Взгляд, полный боли, отчаяния и напряжённого ожидания, метнулся ко мне.
– Я… – голос дрогнул, но я усилием взяла себя в руки. – Я от Кассена Дара. Он не смог сегодня прийти и прислал меня.
Сумка с лекарствами, зажатая в пальцах, оказалась вдруг тяжелой. Ладони вспотели, сердце грохотало где-то в горле.
Совсем недавно мне начали доверять больше – не просто носить мази и порошки, а работать с настоящими пациентами. Но всё это были мелочи. Ссадины, настои, наставления.
А вот сейчас…
Открытые раны. Живая плоть. Ответственность.
Страшно.
Одно дело смотреть, как опытные руки ловко вправляют кости и аккуратно стягивают плоть нитями. Совсем другое – когда эти руки теперь твои.
– Да… да, проходи, – прохрипел он, с усилием приподнимаясь. Первая попытка была жалкой. Со второй он лишь немного оторвался от промятого матраса, будто собственное тело стало грузом, который давно отказался подчиняться.
Я быстро окинула взглядом тёмную, душную комнату и заметила у стены табурет. Подхватив его, поставила у изголовья, двигаясь быстро, боясь хоть чем-то выдать свою нерешительность – хотя внутри всё подрагивало.
– Меня зовут Айра, – представилась я, присаживаясь. – Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно, – выдохнул он, словно даже слова давались с трудом. – Жар мучает… И нога чешется, как бешеная, – добавил с мрачной усмешкой и потёр колено, не щадя себя, с силой расцарапывая забинтованную плоть.
Повязка была тёмной от влаги, и даже без того, чтобы её разворачивать, в нос ударил запах – тягучий, сладковатый, гнилостный. Прелая кожа, медленно разлагающаяся плоть.
Я сжала челюсти, вспомнив слова Кассена: ногу раздробило, когда на него обрушился потолок шахты. Он сумел сложить кости, как мог, но повреждение вен и мышц было слишком тяжёлым.
Шансов, что он снова встанет, почти не было. Почти – но я знала, что в таких историях это слово часто означает: «никогда».
