Смерть Марата

Апостол гибели, усталому Аиду

Перстом он жертвы назначал,

Но вышний суд ему послал

Тебя и деву Эвмениду.

«Кинжал» А. С Пушкин

По вечерним улицам Парижа, слегка потрясываясь, проезжал фиакр, в котором сидела девушка. Ехала она в такой поздний час, как можно предположить к мужчине, но не для амурных дел, а для более кровавых. Ее нежное, невинное личико омрачила тяжелая дума, никому кроме нее самой неизвестная. Щеки ее были бледными, как луна, парящая над Францией, из-за чего она производила впечатление не юной особы, пестрящей жизнью, как ее сверстники, а человека, уже готовившегося встретить свою погибель. Она серьезно смотрела в даль, нахмурив брови так, словно собиралась совершить что-то столь же или даже более великое, чем взятие Бастилии. Ее взгляд не выражал ни капли сомнений, в ее глазах блестела непоколебимая, стальная решимость, как у солдата, идущего в неравный бой, готовясь отдать жизнь за ничтожную надежды на победу. Эта дама точно знала на что она идет, ради чего и чем за это заплатит.

Под туго затянутым корсажем спрятаны были две самые важные ее бумаги- свидетельство о крещении и написанное ей «обращение». В первой мы можем подглядеть ее имя, нашу грозную пассажирку звали Шарлотта Корде. Во второй хранилась информация о деле, ради которого она приехала в Париж и о ее мотивах, но об этом вы больше узнайте немного позже, всему свое время. Эти документы были единственным, что она привезла с собой и только они должны были говорить о ней, а от остальных записей, связанных с ней, пришлось избавиться. Вся бумага быстро исчезла в буйном пламени, сожравшем все и оставившем только объедки в виде пепла. Шарлотта знала, что ее путешествие в столицу (с недавних пор) республики было только в один конец. Она жертвовала всю себя одному деянию, которое должно было изменить ход истории, и которое, по ее мнению, могло показать слепым людям тот ужас, который происходил в стране на сам ом деле. Очевидно, что «показать слепым» это оксюморон, но охваченная высокими чувствами француженка не могла понять, что незрячего нельзя заставить увидеть, а глухого не заставишь услышать. Хотя, человек чаще сам зажмуривается, когда ему показывают то, что он не хочет видеть, и закрывает уши ладонями, когда ему говорят то, что он еще не готов услышать, а когда его веки поднимутся, и он внимательно вслушается будет уже слишком поздно.