Эликсир смерти. Печать первая

Незадолго до полудня тропа утратила крутизну, и караван выбрался на плато, в центре которого теснились соломенные крыши селения, окруженного полями ячменя. От недавнего изобилия фруктовых зарослей не осталось и следа – о бананах и пальмах приходилось пока забыть.

– И это тропики? – разочарованно высказался Барбашин. – Господа, взгляните на склон за деревней – вся гора покрыта хвойным лесом, словно мы на Кавказе или в Альпах.

– Высота, поручик, – весело отозвался Лапушев. – Полторы версты, если верить анероиду.

– Я уже вторую неделю никому не верю, – огрызнулся жандарм.

Князь с хрустом распрямил спину, натруженную после столь долгого пребывания в седле, пошептался с шикари, после чего сказал:

– Господа, я понимаю, что мы все устали и успели осточертеть друг другу. Однако цель близка, поэтому постараемся хотя бы изображать из себя цивилизованных людей и не пререкаться в присутствии аборигенов. Анг Нури уверяет, что перед нами Имджа-Понгбоче.

Анг Нури, их шикари, как на Тибете называют проводников-охотников, не понимал по-русски, но были произнесены имена собственные, и горец сообразил, о чем идет речь.

– Йес, сахиб, Имджа-Понгбоче, – повторил он, кивая.

Он добавил на ломаном пиджин-инглиш, что в селении надо будет не спускать глаз с груза: местные жители нечисты на руку и обязательно попытаются что‑нибудь стащить.

Караван двинулся к деревушке. Впереди ехали верхом трое членов экспедиции, рядом со стременем Сабурова шагал, забросив за спину ружье, Анг Нури. Замыкали процессию десяток шерпов, нагруженных тюками со скарбом.

Согласно карте, эта деревня была последним очагом цивилизации на рубеже пустынной горной страны. По совету проводника путешественники остановились на площади перед дворцом магараджи – двухэтажным домом цветного камня. Анг Нури отправился к правителю просить аудиенции, а поручик Барбашин приступил к ежедневному ритуалу оплаты носильщиков. Получив свою двухпенсовую монетку, каждый шерп-кули прикладывал к списку вымазанный чернилами большой палец.

Между тем легкий ажиотаж, вызванный появлением чужеземцев, успел затихнуть – похоже, гости не были в диковинку. Вокруг неторопливо текла монотонная жизнь дикой глубинки. Женщины в пестрых сари стирали какие‑то тряпки и мыли посуду в проложенной через селение канаве. Здесь же набирали в кувшины воду – вероятно, для приготовления пищи или чая.