“Если клятву нарушишь на берегу,
то река тебя к себе заберет.
И не будет тебе покоя ни в земле,
ни в воде”.
Он увидел ее в густой, непроглядной полночи, в тот час, когда сон становится тяжелым, а тени – осязаемыми. Она стояла у окна, как призрачная гравюра. Ее силуэт, темный и зыбкий, был нежен, изящен и до боли знаком. Светлые, чуть вьющиеся волосы, будто опаленные лунным светом, мягко спускались на обнаженные плечи, кончиками прядей осторожно лаская впадину ключицы. Мокрая, почти прозрачная ткань свадебного платья липла к телу, откровенно подчеркивая каждую его линию, каждое достоинство. Она смотрела на него. И, что было пугающе, взгляд ее в кромешной тьме был ярок, ясен и неумолим, словно сама ночь обрела зрение.
За окном гнулся облетевший дуб. Шквальный, неистовый ветер измывался над ним. В одно мгновение он позволял дереву прийти в себя, начать выпрямляться. В следующее – резко и внезапно нагибал. Без прелюдий. И без спроса.
В щелях окна периодически свистело. Тяжелые шторы слабо колыхались. С улицы завыла собака. Истошно. Протяжно. Обреченно. И очень громко.
Он ее узнал. Конечно, он ее узнал, ведь иначе и быть не могло. Эта женщина – этот кошмар – приходила к нему во снах вчера. И позавчера. И за день до этого. Приходила. Касалась. Говорила. Голос ее был всегда покрыт нежностью эха. Она цепляла и завораживала. Она так походила на жену.
– Джордж.
Его имя прозвучало, как журчание родника возле старой фермы, где он вырос.
В голове – белая, беззвучная пустота. Он, повинуясь чему-то извне, опустил одну ногу с кровати – одеяло сползло на пол белым комом, – следом – вторую. “Не своди с нее глаз, – мысленно заклинал он сам себя. – Если ты это сделаешь, то умрешь. Смотри на нее. Смотри на нее постоянно”.
И он смотрел, совершенно не моргая. Смотрел, слепо идя за ней к двери. Спускаясь по скрипучей лестнице в липкой темноте на первый этаж. Выходя на промозглое крыльцо. Передвигаясь по тротуару, по спящим улицам сейчас совсем незнакомого городка.
Ветер, холодный и влажный, бил в лицо. Он не замечал. Чуть тормозил от очередного порыва, но потом продолжал движение. В двух футах от него плыл силуэт до боли чужой и до дрожи знакомый.
Когда он оказался у реки, небо на востоке уже тронулось грязно-серыми цветами. Она ступила в воду первой – та была явно безумно холодной. Это ее не остановило. Шаги были не стремительными, но неотвратимыми, полными страшной решительности. Уже оказавшись по пояс в воде, она обернулась. И улыбнулась. Как каждое утро улыбалась его жена.
