Здесь очень холодно и сыро. Промозглый ветер проникает сквозь стены хижины, которую, к слову, сложно назвать убежищем, ибо оно не защищает нас. Создает иллюзию, видимую глазу, но тело не обманешь; ночами мы дрожим от холода, нещадно дымящий старый очаг не в силах прогреть единственную комнату. У тепла и света много врагов – ветер, ночь и непрекращающиеся дожди. Все это я успел понять уже через три дня, но то, что Долина явно не рада нежданным гостям, почувствовал сразу. Унылый пейзаж, который не посмел бы перенести на полотно ни один из известных мне художников, навевает поселившиеся здесь с незапамятных времен тоску и уныние.
Стоит только подумать, что нам предстоит жить в Долине, и у меня опускаются руки. Делать здесь ровным счетом нечего. Неподалеку от хижины, любезно предоставленной нам мертвецом в полное распоряжение, протекает небольшой ручей. Не самая лучшая идея, несмотря на явные удобства: с одной стороны, у нас всегда есть запас чистой воды, а с другой – по ночам здесь довольно жутко. Ручей издает странные, пугающие звуки: слышится невнятное бормотание и звук приближающихся шагов. Кажется, что из-за поворота вот-вот выйдет человек, время идет, но никто не появляется. Невидимка бредет вдоль берега мимо нашего лагеря, его неясный говор захлебывается и булькает. Не призрак ли это утопленника? Даже после смерти в его горле стоит вода. Сидя у ярко горящего костра, я представляю, как он шагает под светом луны по осклизлым камням вдоль берега ручья, с длинных волос стекает вода, в тяжелых ботинках хлюпает. Он начинает свой путь с наступлением сумерек и заканчивает на рассвете…
Местные пастухи ловят в ручье рыбу, но гораздо ниже по течению. К нам они заглядывают редко. Причиной тому послужила история о человеке, некогда жившем здесь. Он был нелюдим, ходил в рваной одежде и непонятно чем занимался. Путник пришел, как говорили местные жители, с запада, построил хижину и поселился в горной Долине. Через два года он бесследно исчез. После него остались кое-какие записи на бревенчатых стенах, немного заплесневелых сухарей в погрызенной мышами сумке, одеяло и куча бумаг, исписанных неразборчивым почерком. Что делал он здесь, вдалеке от цивилизации, остается загадкой. Как мы ни старались, прочесть нам ничего не удалось. Бумага от сырости почернела, при попытке разъединить листы они порвались вместе с мыслями человека.
