В Долине Малых Ветров утро обычно начиналось с шороха:
трава тихо касалась травы, листья обменивались новостями, а в воздухе кружились маленькие порывчики ветра, как любопытные дети.
Но однажды всё оказалось иначе.
В тот день долина стояла неподвижной.
Трава лежала ровно, будто расчёсана кистью.
Листья висели в воздухе без единого звука.
Даже шепчущие камни, что у Площади Тихих Ветров всегда ворчали и перекатывались, будто забыли, что умеют это делать.
Плюм заметил это сразу.
Он был мягким и пушистым существом – круглым, как облачко, которое решило пожить среди травы. Обычно его серебристая шерстка чуть дрожала, подстраиваясь под настроение ветра. Но сейчас она лежала без движения.
Плюм осторожно потрогал себя лапкой.
– Никакого колыхания… – пробормотал он. – Это нехорошо.
Он вышел на середину поляны и поднял взгляд к вершинам деревьев. Те молчали. Не шелестели, не вздыхали, не переговаривались.
Тишина была такая плотная, будто ею можно было накрыться.
Вдалеке послышались лёгкие шаги – такие, будто по тропе идёт кусочек света.
Фиера появилась из-за кустов. Она всегда шла плавно, чуть покачиваясь, как листочек, который ещё не решил – упасть или полететь. На её шляпке рос маленький цветок: сегодня нежно-голубой. Но он не качался, не вибрировал – стоял строго вертикально.
– Ты тоже это чувствуешь? – спросил Плюм.
Фиера приложила ладонь к воздуху.
– Тишина сегодня пуста, – сказала она. – Будто из неё вынули сам воздух.
Плюм замер.
Именно тогда из-за большого корня вышел Скрипик.
Он двигался тихо, совсем тихо, но в тишине скрип его деревянных ступней казался громким. Скрипик был похож на вырезанный корешок – из тех, что живут под старыми деревьями и впитывают в себя все их мысли.
– Я слышал отсутствие, – сказал он негромко.
– В подлеске пусто. Корни говорят: ветер исчез.
Плюм нервно переступил лапками. Его шерстка слегка вздыбилась, но не от ветра – от тревоги.
– Как такое возможно? Ветер же… он же всё время здесь.
Фиера задумчиво посмотрела на траву.
– Если ветер исчез, значит, его куда-то унесли. Или… спрятали.
И вдруг воздух возле них дрогнул.
Не так, как дрожит лист от порыва ветра, а так, как дрожит вода, в которую бросили камешек.
Воздушное колебание уплотнилось – и из него словно вырос мальчик. Тонкий, прозрачный, почти невесомый. Его волосы были из лёгкого тумана, а одежда – из мерцающего воздуха.
