Прежде всего хочу похвалить вас, мой дорогой читатель: вы поступили абсолютно верно, выбрав эту книгу.
Я желаю вам самых ярких эмоций и уверяю: за ближайшие сотни страниц вы испытаете самые разнообразные чувства – от веселья до печального удивления.
К окончанию книги, когда ваша грусть станет нестерпимой, а надежда на благополучный исход событий покажется почти напрасной, вы, вероятно, сделаете попытку завершить чтение, возмущенно отбросив книжку со словами: «Это безумие! Дело дрянь!» – но рекомендую от этого удержаться, поверив в то, что я не жестока и чувствую всё то же, что, читая, чувствуете вы, поэтому, пожалуйста, доберитесь до счастливого финала и возрадуйтесь тому, что жизнь на моих страницах отличается от настоящей честной справедливостью.
Дочитав, некоторые из вас могут испытать чувство досады: вам будет казаться, что вам рассказали не всё, – это чувство верное, именно так я и хотела, потому что убеждена: недоговоренность куда сильнее и прекраснее нелепой откровенности, которую часто позволяют себе владеющие пером, – поэтому гоните от себя мысли о том, что вы абсолютно точно поняли сюжет, разобрались во всех его хитростях и смогли поделить его участников на героев, героинь, злодеев и второстепенных действующих лиц, потому что даже автор не уверен, кто из них кто.
Теперь предметно о содержании.
Эта книга состоит из четырех сочинений. Сперва вы найдете три повести, и не льстите мне, называя их романами, – повести!
Три первые истории происходят в дореволюционной России – в эпоху, которая будто бы от нас далека, но пропасть между имперской обителью и нами не так огромна, как может показаться, поэтому не стоит считать героев непохожими на нас и над ними насмехаться.
Присмотревшись к баловню Гулявину, можно с легкостью угадать в нем портрет амбициозного и дерзкого современника, в чертах прославленного господина Салевича – актуальный накал гордости и раскаяния, ну а вечный город С. угадывается без подсказок, над ним нет власти ни у времени, ни у общества.
Поздняя имперская пора – прекрасный период, время культурной удачи, время яркого просветительского мировоззрения.
Понятие интеллекта перестает быть отвлеченной картинкой, становится устойчивым, приобретает формы.
