Глава 1.
Там, где луна касается Земли, в месте, отмеченном на картах лишь шрамом картографа, стоял дом под соломенной крышей, посеребренной вечным инеем. В нём жила женщина по имени Элиана. Говорили, что она родилась в ту ночь, когда луна, споткнувшись, опустилась так низко, что оставила на крыше её дома сияющую царапину.
Волосы Элианы были не просто седыми; они были как сплетённый февральский ветер. Длинные, тяжёлые пряди шелестели и выли тихонько, даже когда в доме стояла абсолютная тишина. Это был не просто звук – это было существо, живущее на ней, страж. В этих седых водоворотах ветер прятал самое сокровенное: шёпот забытых клятв, имена утонувших кораблей, последний вздох старого леса перед вырубкой и точный рецепт того, как смешать краску для самого тёмного часа ночи. Это и были самые страшные тайны – не кровавые, а тоскливые, те, что тяжелее гранита.
По вечерам Элиана садилась у камина, в котором тлели не дрова, а сушёные лунные лучи, и молча пила чай. Чай был из полыни – горький, терпкий, пахнущий одиночеством и пылью дальних дорог. Она подолгу держала глоток во рту, будто пробуя на вкус само молчание. А молчание её было оглушительным.
Оно не давило, нет. Оно заполняло комнату, как вода заполняет трюм. Оно было громче любого крика, потому что в нём слышались отголоски всех криков, которые оно поглотило. В нём тонул стук капель по крыше, треск огня и даже собственное дыхание. Посетители, если таковые находили тропинку к её дому, не выдерживали и пяти минут. Им начинало казаться, что они вот-вот услышат то, что убьёт их рассудок, – и они бежали, зажимая уши, хотя физически стояла полная тишина.
Но однажды, в ночь особенно яркой, низкой луны, пришёл юноша с лицом, измождённым от поисков. Он вошёл, кивнул Элиане и сел напротив, не проронив ни слова. Он не просил чаю, не задавал вопросов. Он просто сидел, погружённый в своё горе, и слушал её молчание.
Они просидели так всю ночь. Под утро юноша поднял глаза, и они были чисты, как утреннее небо.
– Я понял, – тихо сказал он. Его голос прозвучал как хрустальный колокольчик в этой гулкой тишине. – Ты не хранишь тайны. Ты – тайна. И твоё молчание… оно не о том, что потеряно. Оно о том, что остаётся, когда всё кончено.
Элиана впервые за долгие годы медленно улыбнулась. Улыбка не тронула её губ, но зажглась в глазах. Она кивнула.
