Эту пьесу я посвящаю своему отцу – Шамаеву Юрию Александровичу
"Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно."
"Пролог"
Товарищи! Какое хорошее слово – «товарищи». Как сказал персонаж из одного сериала, «товарищи остались в Советском Союзе». Но мне нравится слово «товарищи». Товарищество. Будете товарищами на сегодняшний вечер? Надеюсь, никто не против.
Этот спектакль я писал скорее для себя, чем для вас. Скорее это моя личная психотерапия. И мне показалась забавной идея показать вам это всё. Вдохновлялся я произведением Евгения Гришковца «Как я съел собаку». Шикарное произведение и спектакль! Я подумал – а чем я, собственно говоря, хуже? Пером как-никак владею. Да и харизма есть, чтобы это всё вам рассказать. Я тоже служил в армии, и тоже там было кучу всего смешного и дурацкого. Расскажу вам об этом чуть позже.
Но есть и вторая тема, которая, как винт, врученный в доску, проходит через весь спектакль. Это мой отец. Шамаев Юрий Александрович. Это важная фигура в моей жизни, хоть его и нет со мной уже 8 лет. Мне кажется, миру будет интересно узнать о нём. И я обещал сделать что-то великое и доброе в его честь. Вот и делаю. Извините, что стали заложниками моих желаний.
Я начинаю.
Глава 1 "Поступление"
Когда я, юный 17-летний школьник, собрался поступать в театральное, меня поддержала вся семья. Почему-то они все верили в меня. А я вот – нет. Но поступал.
Папа ездил со мной на все прослушивания, поехал и на поступление. Заселился со мной в общежитие – вместе с кучей таких же, как я, мечтателей. Человек, которого знала и уважала половина города, главный инженер, начальник, – живёт в обшарпанной комнате с тараканами и облезлыми стенами. Меня всегда поражала его простота. Потрёпанная куртка, никакой важности в голосе. Хотя начальником он был хорошим: его и любили, и побаивались.
Мы заселились, начались прослушивания. Папа держал за меня кулаки. Перед третьим туром я вдруг проснулся посреди ночи с одной-единственной мыслью: «Дальше меня не возьмут». И стал собирать вещи.
Отец приоткрыл глаза, увидел, что я копошусь, и спросил:
– Ты чего?
Я честно объяснил: так, мол, и так – дело ясное, пора домой.
Отец встал, подошёл ко мне, положил руку на плечо и спокойно сказал:
– Лёш, ну нельзя перед последним этапом сбегать. Не возьмут – так не возьмут. Что ж теперь.
