Когда наступают такие непонятные времена, душу поневоле охватывает гнев. Хочется скрыться в пустыне, где всё будет нежное, нетронутое, исполненное неиспорченной гениальности. Вдруг ощущаешь, что двери перед тобой захлопнулись.
Как же быть, где взять сил, чтобы отпереть двери в этот недостижимый рай, который, однако, кажется таким близким?
Знаю, порой трудно бывает понять то, о чём я говорю, – у меня странный способ изложения. Но я верю, что для этого достаточно глаза, – как говорят, что для музыкального слуха достаточно только одного уха.
<..>
Искусство по большому счёту – это акт веры.
<..>
Я снова вижу бедный домишко своего детства, где, кажется мне, на крыше и в небе до поздней ночи так же сиял пылающий куст.
М. Шагал, «Искусство и жизнь» (доклад, прочитанный в Комитете общественных исследований в Чикагском университете, март 1958 г.)
© Пономарёв П. А., текст, 2024
Легенда о Климонте Монастырском
На то они и смутные были, те времена.
Петро Конашевич Сагайдачный, гетман Войска Запорожского, прошёл через город, выжег его и подошёл к монастырю в трёх верстах от посада.
С вечера казаки приготовились к осаде, чтобы наутро взять монастырь.
Монахини сговорились отдаться.
Но утром Сагайдачный приказал отступать.
«Истинно, чудо – даровала Пресвятая Дева Мария спасение нам!»
А через девять месяцев инокиня Параскева родила мальчика.
Назвала Кононом.
Расстригли Параскеву и выгнали из монастыря.
Поселилась она в Казачьей слободе на Дону – в полутора верстах от посада. Там, на берегу, с давних времён селились те, кто не уживался в городе на большой горе: уходили под гору, к вольным людям, где всякий друг другу ровня.
Вырос Конон – не чета мордатым посадским: черты точёные, нос крючком; скуластый, белокожий, сероглазый; на веках – сиренево-серая тень. Волос вьющийся, смоляной. Ростом выше среднего, худощавый. Пальцы на руках длинные, тонкие – разве что клевер ими держать; ногти на пальцах – фиолетово-белые, покатые, словно чешуйки. Грех такими руками трудиться.
Мать обучила Конона грамоте, счёту, слову Божьему. Научила писать и петь.
И стал Конон дьячком при слободской церкви.
Поп Никон пережил жену и сыновей и умер на руках у Параскевы, ходившей за ним последние годы. Церковный престол и свою избу Никон завещал Конону.
Параскева пережила Никона не надолго – от природы болезная, стыдилась она своего позора, точившего её все годы.
