Город N. Или всё-таки город Z? Много же он повидал на своём веку! Сколько историй вылуплялось в нём, росло и покидало родные гнёзда. Сколько судеб он сломал и скольким сумел пробить дорогу к свету, к истине. Как его в конечном итоге величать, зависит от человека, прибывающего туда или там родившегося (что случается крайне редко, ведь город Z или город N, бог его знает, как он на самом деле называется, притягивает в основном кого-то извне, так уж заведено). Тот, кто переступает невидимые границы этого города, вдыхает его воздух, ходит по его землям, начиная с незапамятных времён и заканчивая нашими днями, когда вместо телег дороги исполосовывают горячие чёрные шины, невольно становится частью чьей-то истории. Частью того, что другие называем событием, когда оно появляется на свет. Этот таинственный, абсолютно заурядный с виду городок окутывает завеса неизвестности, вместе с непроходящей лёгкой дымкой и хроническими дождями, свинцовыми тучами и пурпурными закатами. Здесь выживает отважнейший, здесь происходит такое, о чём принято говорить шёпотом в коридоре, ни в коем случае не повышая голоса. Город Z, а может, и город N, бывает городом Y или городом К, но как бы мы его ни называли, цвет неба и наличие солнца будут зависеть только от нас, ведь это место может быть совершенно чем угодно, главное лишь – правильно его представить. А может, это блеф? И никакого города никогда не существовало?
По стеклу мчащейся вдоль дороги машины стекали крупные капли дождя. Осень, ещё не успев начаться, резко вступила в свои права, не дав теплу ни одного шанса на существование. Мимо по шоссе проносились легковушки, поднимая столбы воды. Пригородная трасса постепенно заканчивалась, издалека показались многоэтажные дома. На кожаном сиденье чёрного мерседеса сидела стройная шестнадцатилетняя девушка. Её лицо с заострённым подбородком и вздёрнутым носом украшала пара веснушек и серо-голубые глубокие глаза. На плечи опускались светло-русые волосы. Одета девушка слегка не по погоде: в тёплый бордовый свитер с горлом и джинсы. На соседнем сиденье громоздились многочисленные сумки с вещами.
За рулём сидела женщина средних лет. Её бледное вытянутое лицо не выражало ни единой эмоции, казалось, что она находится в трансе. Водительница с ожесточённым сосредоточением следила за дорогой, изо всех сил стараясь сделать вид, что очень занята, а быть может, она и впрямь считала необходимым настолько тщательно контролировать происходящее. Женщине не хотелось разговаривать с племянницей. Аристократичные черты и серый цвет глаз придавали образу ещё большую строгость, но глубокий шрам на лбу, расположенный чуть выше мимических морщин, немного выбивался из общего антуража. Глаза были пусты, словно в них давно не играли какие-либо чувства, кроме выматывающей тоски и отчаяния. Такой образ Елизаветы Парицкой отпечатался в сознании её племянницы в первый день встречи. Такой образ её племянница видела и сегодня.
