Ее мир был соткан из шелка и пропитан нектаром. Но этот шелк был не лаской, а прохладной, невесомой ложью на коже, а нектар на губах оставлял лишь приторную сладость, никогда не утоляя жажды. Каждый ее вдох был воздухом, очищенным горными ветрами и пропущенным через серебряные фильтры, лишенным запаха жизни – запаха пота, страха, дождя. Каждый ее выдох был тихим, почти неслышным приказом, на который десятки людей срывались с места, их движения были отточены страхом потерять все. Она была не просто центром мироздания; она была его безупречно отполированным зеркалом, в котором каждый видел лишь то, что хотел видеть ее создатель, но никогда – ее саму. И эта вселенная была ее личной, выкованной из лунного света и отчаяния тысяч рабов клеткой, где прутья были золотыми, а замок – из алмаза чистейшей воды, прозрачного, как ее собственная, невидимая никому пустота.
Ее не звали никак. Имя – это первый дар, первое признание ее отдельного существования. Ей этого дара не дали. Она была «Царевна», «Дочь», «Будущее». Функция, но не личность. В моей сказке у нее имени нет. Ей вбивали в голову этикет, словно гвозди в мягкое, податливое дерево ее детства, пока не осталось ни одного живого места. Смех, этот непроизвольный спазм радости, вытравили, заменив его мелодичной, выверенной по углу наклона полуулыбкой. Каждый шаг ее был рассчитан так, будто она скользила по тончайшему льду над бездной чужого осуждения. Она не была человеком; она была проектом. Проектом двух сломленных людей, ее родителей, что прятали свою собственную неполноценность за блеском корон. Они не добились истинного величия, лишь унаследовали его, и теперь она должна была стать живым доказательством их состоятельности, искуплением их тайных неудач.
Этот союз был предрешен. Великая Ставка, сделанная ее отцом и королем дальних земель. Они не объединяли королевства; они сшивали две свои уязвленные гордыни, надеясь, что шов окажется достаточно прочным. Принц, ее будущий муж, был таким же продуктом – холодным, безупречным, высеченным из мрамора и отцовских амбиций. Их брак должен был стать слиянием двух клинков в один, непобедимый. Но она знала, что на самом деле это было слияние двух пустот, в надежде, что вместе они обретут хоть какой-то вес. Она была драгоценным ферзем на этой доске, но ее движения были предопределены рукой игрока. И все вокруг – ее родители с застывшими на лицах масками власти, учителя с мертвыми глазами, слуги, чья угодливость была лишь формой страха, – все они были ювелирами, что гранили этот живой алмаз, не заботясь о том, что внутри него растет трещина.
