Золотое королевство задыхалось от собственного богатства. Его шпили, покрытые сусальным золотом, беззастенчиво вспарывали небесный свод, а по улицам, мощеным отполированным до зеркального блеска мрамором, струились люди в шелках и бархате, чьи лица лоснились от сытости и скуки. Это была цивилизация, доведенная до идеала. Идеальная, как надгробный камень. А на самой границе этого сияющего некрополя, словно гниющая рана на безупречной коже, начинался Лес.
Никто не давал ему имени. Он просто был. Чернильное пятно на атласных картах короля, вечное напоминание о том, что не все в этом мире можно купить, завоевать или хотя бы понять. Одна лишь мысль о нем рождала в душе тошнотворный, липкий холод. Стоило подойти к его кромке, где последние ухоженные травинки сдавались под натиском буйной, больной зелени, как тело предавало разум. Сердце начинало колотиться о ребра, как пойманная в силки птица, в ладонях проступал ледяной пот, а в горле вставал ком первобытного, нечеловеческого ужаса. Это был не страх смерти. Это был страх самого существования рядом с этим.
Король Эларион ненавидел этот Лес всей своей увенчанной короной душой. Он был живым оскорблением его власти, плевком в его идеальный мир. Каждое утро лучи восходящего солнца, его личного, ручного солнца, отражались от золотых флюгеров, но там, на западе, лежала тень, которую не могло разогнать никакое светило. Эта тень въелась ему в подсознание, стала символом его единственной неудачи, его скрытой импотенции. Он мог повелевать армиями и судьбами, но не мог приказать расти розам на этой проклятой земле.
Сидя на троне из слоновой кости, он водил пальцем по карте, снова и снова останавливаясь на зубчатой границе. Воздух в тронном зале был густым и неподвижным, пах воском и старым камнем. Пылинки танцевали в косых лучах света, пробивавшихся сквозь витражные окна, словно крошечные бриллианты, единственные подданные, не знавшие страха.
– Мы отправим лучших, – его голос был тихим, но резал тишину, как отточенная сталь.
Его советники, жирные и лощеные, как откормленные коты, согласно закивали, пряча взгляды. Тысячи лет. Тысячи лет эта бездна, притворившаяся лесом, пожирала людей. Воинов, авантюристов, ученых. Лес принимал их в свои объятия, и стоило им сделать десяток шагов вглубь, как густой, влажный сумрак смыкался за их спинами, отрезая путь назад. Мир просто схлопывался. Ни криков, ни следов борьбы. Они просто исчезали, растворялись в этой вековой тишине, словно их никогда и не было.
