Этот дом был не домом, а гробницей для еще живых. Воздух в нем, густой и неподвижный, пах пылью, застарелым потом и несбывшимися надеждами, которые гнили в углах, как забытая еда. В центре этого распада, словно кричащая раковая опухоль, рос маленький Джон. Он был последним, самым свежим гвоздем, вбитым в крышку гроба этой семьи.
Ему давали игрушки. Не новые, нет. Пластиковые и деревянные ошметки прошлого, пропитанные слюной и ненавистью старшего брата, Уильяма. Потертые солдатики с отломанными головами, машинки с вырванными колесами – каждый предмет был не подарком, а напоминанием о том, что ты второй, ты – объедки с чужого стола. Но Джон этого не понимал. Он видел любовь. Иллюзию любви, сотканную из усталых улыбок родителей и фальшивой нежности сестер. Их было трое, этих девочек: восьмилетняя Росси, пустоглазая кукла, вечно теребившая край своего платья; семнадцатилетня Марта, чьи рыжие волосы казались сгустком запекшейся крови; и полугодовалая Рози, комок мяса, исторгающий крик и вонь, еще один вампир, сосущий остатки внимания.
Уильям был другим. В его семнадцатилетнем теле сидел древний, изголодавшийся старик. Брюнет с глазами цвета грязной лужи, он был тенью своего отца, но без его хищного лоска. Он и Марта были чем-то единым. Не братом и сестрой, а двумя уродливыми сиамскими близнецами, сросшимися душами в утробе матери. Эта связь была единственным, что держало его на плаву в море родительского безразличия.
Их родители, Артур и Элеонора, были ходячим памятником катастрофе. Он – стройный атлет, шатен с хищными зелеными глазами, в которых вечно плясал голодный огонь. Его тело было идеальной машиной, созданной для доминирования. Она – «милая и скромная», что на языке хищников означало «слабая и беззащитная». В колледже его, самого желанного самца, привлек в ней не характер, а пустота. Пустота, которую он мог заполнить собой, своей волей, своим семенем. Их помолвка через три недели была не романтикой, а стремительным захватом территории. Необитаемый остров – не празднованием, а клеткой, где он месяц ломал ее, подчинял, пока она не стала просто его отражением.
Беременность стала цепью, приковавшей их друг к другу. И первыми звеньями этой цепи, выкованными в лихорадочном уединении, стали Уильям и Марта. Близнецы. Две половинки одной ошибки. Потом, через три года, родилась Росси, а последним – Джон.
