18:00.
Мертвенное молчание, царившее здесь всего час назад, было грубо нарушено щелчком главного рубильника. Один за другим загорались прожектора, выхватывая из тьмы бархатные ложи, хромированные поручни и отполированный до зеркального блеска пол. Их холодный, безжалостный свет резал глаза, не оставляя места тайнам. Воздух, еще не успевший наполниться дыханием толпы, пах озоном от электроники и едкой химией чистящих средств. Где-то в глубине, за стенами, обшитыми звукопоглощающими панелями, с глухим гулом проснулась система кондиционирования.
Элизиум просыпался. Медленно, нехотя, как хищник, потягивающийся в предвкушении ночной охоты. Каждый звук, каждый луч света был частью этого пробуждения – размеренного и неотвратимого.
21:00.
Массивные двери приоткрылись, впустив первых гостей. Первыми всегда были они – те, кто боялся опоздать на собственную жизнь. Тихий шепот, сдержанные смешки, настороженные взгляды. Охрана в темных, идеально сидящих костюмах бесшумно двигалась среди них. Шуршание ткани их пиджаков, когда они проверяли приглашения, было похоже на шелест крыльев ночной птицы.
И тут же, будто отвечая на это движение, из гигантских колонок полились первые, робкие аккорды музыки. Это была ещё не мелодия, а лишь ее скелет – нервный, прерывистый пульс, на который постепенно наращивалась плоть баса и бита. За стойкой бара, освещенной сиянием хромированных кранов и полок с бутылками, бармены совершали последние приготовления. Они двигались с выверенной точностью, словно хирурги перед сложной операцией, расставляя бокалы, проверяя сифоны, натирая дольками цитрусовых тонкие края стопок. Их лица были спокойны и отстраненны; они знали, что вскоре эта стойка станет алтарем, а они – его жрецами.
23:00.
Превращение было завершено. Технический свет сменился хаотичным танцем цветных лучей, которые резали дым, плясали на стенах и лицах. Элизиум был жив, он дышал. Воздух густел, насыщаясь терпкими ароматами духов, сладковатым запахом пота и чем-то еще – острым, запретным, запахом тайных желаний и мимолетных обещаний.
Зеркальные стены, холодные и бесстрастные днем, теперь множили отражения до бесконечности, создавая иллюзию другого измерения, где танцуют тысячи таких же пар, где длятся тысячи таких же ночей. Музыка больше не пульсировала – она обрушилась водопадом, заполняя собой каждую молекулу пространства. Бас бил в грудь, насильственно выбивая сердечный ритм, заставляя забыть о том, что за стенами этого храма существует другой, дневной мир.
