О том, что умереть за родину почётно, Маша слышала не раз, но в герои не рвалась, а добровольцем отправилась на войну потому, что в приуральском посёлке, где она жила, работы не было. Изба, огород, коза – не вариант для девушки в восемнадцать лет и все женихи на фронте.
Надеялась, что со специальностью, которую получила в электромеханическом техникуме, на передовую не пошлют.
Весна сорок третьего года окутала сады облаком яблоневого цвета, птицы пели так, будто в сотнях километров от них не взрывались снаряды, губя все, что посажено человеком или выросло без его участия.
Христос на иконе в углу избы, подняв руку, благословлял и предостерегал. Мама перекрестила доченьку и велела «хранить честь», не баловаться с мужчинами, чтобы не привезти домой дитя «в подоле», предупредила, что сама она забеременела в первую же брачную ночь.
Маша – её десятый ребёнок и последний. Отец, возможно, не планировал на этом не останавливаться, но выпил лишнее и попал под поезд, оставив жену, первую красавицу в округе, одной разбираться, чем кормить и во что одеть детей. Уговорить её на следующее замужество ни у кого не получилось.
Старшие детки разъехались, последней с вещмешком за плечами покидала дом Маша, мамина копия или, как сейчас сказали бы, клон.
Расчёты девушки оправдались, она попала в подразделение, где ремонтировали боевую технику.
Вопрос сохранения жизни остро не стоял, чего не скажешь про «женскую честь». Третий год боевым товарищам Маши некого было любить. Ухажёров образовалось много, но ни одного подходящего.
Кривоногий азиат Ахмад с пятном от стригущего лишая на плоском затылке радостно дотрагивался до неё, дабы убедиться, что бывают на свете такие светлокожие красавицы с роскошной золотистой косой ниже пояса, но в остальном, ничего себе не позволял. Маша отмахивалась. А «роскошь» пришлось отрезать, мыть её на войне негде и некогда.
Шофёр Генка, постоянно хохотавший, широко раскрыв квадратный белозубый рот, «подъезжал» с обещанием жениться, девушка отворачивалась.
Старший лейтенант Додик, выпускник высшего радиотехнического училища, мастер острот и розыгрышей, во всём был шутником, кроме случаев, когда смотрел на Машу, брови становились домиком, глаза приобретали виноватое выражение. Однако, молодому человеку ниже красавицы на половину головы, с крупным носом, похожим на клюв, рассчитывать на успех не приходилось.
