Путь из Марселя на Восток был изнурительным кошмаром. Николай за месяцы скитаний по Средиземноморью, Ближнему Востоку и Ирану исхудал и зарос щетиной. Его глаза, привыкшие к парижским огням и картам Генерального штаба, теперь отражали лишь дорожную пыль и безразличие чужих лиц. Он был тенью, движущейся в единственном направлении – к Родине, которую он покинул с позором, но теперь, в час величайшей опасности, возвращался. Его гражданская одежда, купленная в Марселе, была мятой и грязной, но под ней, прижатые к телу, лежали свёртки с микрофильмами – его единственный пропуск, его неоспоримая ценность.
Граница с Советским Союзом была не просто линией на карте, а невидимой стеной, пропитанной тревожными предчувствиями. Он пересёк её глубокой ночью в конце июля 1941 года через малоизвестный участок на юге Казахстана. Холодный степной ветер пронизывал до костей. Земля под ногами была сухой и твёрдой. Вот она, Родина. Другая, чужая и всё же… своя, манящая и пугающая одновременно.
Его заметили на рассвете. Из-за холма вынырнули два молодых красноармейца в запылённых шинелях с трёхлинейками наперевес.
– Стой! Руки вверх! Кто такой?! Откуда?! – крикнул один из них, направляя на него винтовку.
Николай поднял руки, показывая, что у него нет оружия.
– Я русский офицер. Николай Ковалёв. Прибыл из Франции.
Солдаты переглянулись, в их глазах читалось недоверие, граничащее с подозрением.
– Офицер, говоришь? Из Франции? Хорошо поёшь! Пойдём, проверим, какой ты офицер.
Его доставили в небольшую станицу, где располагался запылённый штаб НКВД. Он сразу почувствовал едкий запах махорки, кислого пота и казённой дешёвой бумаги. Его привели в подвал. Там было душно, темно, пахло сыростью и гнилью. Николая посадили на шаткий стул. У двери стоял часовой с наганом, его лицо было совершенно непроницаемым. Николай устало прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Через час дверь открылась. Вошёл человек. Невысокий, плотный, в гимнастёрке без знаков различия, но с внимательными, жёсткими глазами, в которых не отражалось никаких эмоций. Гладко выбрит, словно высечен из камня. Комиссар. Или оперуполномоченный НКВД. Он сел за стол, достал пачку «Беломора», закурил. Дым кольцами поплыл в тусклом свете одинокой лампочки, свисавшей с потолка.
