1
Белизна как шедевр
Из предисловия к «Собранию Несуществующих Рукописей» д-ра Ф. (Издательство «Зеркало и Дым», Женева, 1985):
«…Среди бумаг, оставленных покойным Л. ван дер Линде (1898-1972), этим загадочным торговцем редкими гравюрами и, по слухам, несостоявшимся двойником одного титана Серебряного века, обнаружилась папка с пометкой «Falkenberg: Последний Алхимик Белизны». Содержание – не рассказ, но метатекстуальная ловушка, документ о документе, утраченном еще до его создания. Приводим фрагмент, аутентичность которого оспаривается профессором Н. (Гарвард), но горячо защищается мною, ибо в его складках слышится шелест крыльев Vanessa atalanta над пустым холстом…».
Фрагмент предполагаемой рукописи «Алхимик Белизны» (Аттриб. Максу Фалькенбергу, ? – ?):
Он называл это «Лабораторией Нерожденного Света». Представьте длинную комнату в Амстердаме, на верхнем этаже дома, чей фасад растворяется в каналах, как старая акватинта. Пыль здесь – золотая взвесь времени, оседающая на тюбиках Олд Холланд, этих тиглях, где томится плененное солнце (Кадмий Желтый Глубокий), кровь земли (Марс Коричневый), вываренная до густоты меда тоска (Умбра Жженая). Воздух пахнет высушенными снами и льняным маслом – слезами растений, пролитыми ради вечности.
Фалькенберг (если это было его имя) обращался с инструментами, как верховный жрец с артефактами культа. Кисти, зачехленные в шелк – пучки молний, пойманных в хвост мифического зверя, что бежит по границе миров. Их касание – непроизнесенное заклинание. Мастихины – осколки холодных лун, упавшие на его стол для хирургии возможностей. Холсты? Ах, это не просто лен с Апеннин. Это запертые пространства, белые саркофаги для нерожденных миров, натянутые на рамы из древесины, помнящей крик срубленного дерева.
Каждое утро – ритуал. Извлечение пигмента. Винтовой колпачок тюбика Охра Золотистая откручивался с щелчком, значительным, как ключ в замке Ватикана. Выдавливалась капля – не краска, а сгусток южного света, выпаренный из итальянских холмов.
Танец медиума. Льняное масло (эликсир прозрачности) смешивалось с копаловым лаком (слезы доисторических сосен) в фаянсовой чашечке. Возникала субстанция, вязкая, как время перед сотворением мира.
Брак материй. Кисть, окунутая в эликсир, касалась капли охры. Не смешение – священный гименей. Рождался оттенок, невиданный доселе – скажем, «воспоминание об осени в саду покинутой виллы».
