1
Рукопись, найденная в прогорклом прянике
Предисловие от составителя.
Сей текст был обретен мною в форме гигантского пряника, приобретенного на ярмарке тщеславия в уездном городе N. Пряник, подозрительно не подверженный сквозям времени и жуку-точильщику, испещрен был не буквами, но некими замысловатыми виньетками, кои, будучи с большим трудом расшифрованы методом обмакивания в крепкий чай с малиновым вареньем, и явили миру сии строки. Подлинность их сомнительна, анахронизмы вопиющи, логика поступков напоминает траекторию пьяного светлячка в банке из-под патоки. Однако ж, я, как добросовестный компилятор, передаю их без купюр, дабы читатель мог самолично убедиться в причудливости извивов не только моего, но и, возможно, всемирного разума.
Глава, в коей представлен мужчина пронзительного ума и усов необычайного фасона
Виктор Гамадрилов стоял у окна, взирая на улицу, которая извивалась под дождем, как брошенная на мокрый асфальт серебряная цепь от карманных часов. Капли, толстые и непрозрачные, словно слезы остывшего ангела, барабанили по стеклу, пытаясь передать шифрованное послание, но Виктор был глух к стуку стихий, он вслушивался в стук собственных мыслей, размеренных и четких, как марш прусского батальона.
Он был строен, этот Гамадрилов, строен так, что иная щепка позавидовала бы его прямоте. Усы его, эталонный эталон всех усов империи, лежали на его лице двумя идеальными параболами, будто оседлавшими его бледную, почти прозрачную кожу. Они не были просто растительностью на лице, они были концепцией, философским трактатом, написанным на языке совершенных линий. Взгляд его, цвета заброшенного чердака, где пылятся сундуки с ненужными тайнами, мог пронзить не только пространство, но, кажется, сам временной континуум, оставляя в нем аккуратные, дымящиеся дырочки.
На столе, кривясь от нескрываемой муки, лежал рапорт городничего. Дело было пустяковым, смехотворным, и оттого вдвойне отвратительным для ума, отшлифованного, как галька в горном потоке. Пропала борода. Не просто борода, а Борода Его Превосходительства статского советника Тучкова-Безбородого, сбритая таинственным образом прямо во время бала-маскарада, посвященного как раз-таки торжеству бородатости.
Дверь отворилась с таким звуком, будто кого-то неспешно душат в соседней комнате. Вошел помощник Гамадрилова, прапорщик Шепотков, человек, чей интеллект находился в таких же тесных отношениях с мозгом, как сухая горошина со стенкой жестяной банки.
