Джеймс без труда нашел то, что искал. Вот она, смотрит на него своим томным взглядом из-под снежно-белой челки. Пухлые, чуть надутые губы, будто бы Билли на что-то обиделась, застыли в сакральной полуулыбке.
– Ваша дочь будет счастлива, как никогда, – сказала девица, напомнившая своей болезненной худобой швабру, – с вас…
Но Джеймс ее уже не слышал. Он уже представлял личико Тины, в тот момент, когда он вручит ей диск, как вспыхнут ее глазки-вселенные, полные лишь безграничной любви и той самой детской наивности, которая со временем полностью исчезнет, растворится на ступенях восхода лишений и тягот взрослой жизни. Но Тине всего лишь 8. Она уже большая девочка и ходит в школу. Нора записала ее на все факультативы.
– Она должна сама выбирать, чем ей хочется заниматься, – так говорила Нора.
«Кем ей быть, кем ей стать, а не слишком ли много они хотят от ребенка? Который все еще спит в обнимку с кроликом, Мистером Баксом» – размышлял Джеймс, медленно продвигаясь в потоке на выезд из города.
Они расстались три месяца назад, он остался в Бруклине, Нора упорхнула в Нью Джерси к Кенни, и забрала с собой Тину. И даже сейчас Джеймс не хотел вспоминать тот момент, когда Нора схватила малышку за руку и буквально силой потащила к своей машине. Он пытался стереть из памяти личико Тины, залитое слезами, и вопреки всему у него получалось. Правду говорят, что мозг отказывается принимать какие-то особенно трагичные моменты и старается либо избавиться от них, либо затереть, как скабрезную надпись маркером на дверце шкафчика для одежды в школьной раздевалке, так, чтобы та едва просвечивала на холодном металле. Джеймс так считал, но всякий раз представляя тот день и личико дочери, он чувствовал, как ледяной кинжал в сердце медленно проворачивается, причиняя невыносимую боль.
Нора не была против их встреч, но он сам хотел уйти, лишь бы не причинять Тине боль, что, по его мнению, было куда вреднее кучи факультативов. Но всякий раз думая об этом, он вспоминал тот вечер, 9 лет назад. 30 октября, канун Хэллоуина, когда в больнице ему показали малышку. Роды прошли хорошо, никаких осложнений. Нора лежала на кушетке, мокрая и дебелая от наркоза, но улыбалась, как и голубоглазое чудо на руках акушерки. Разве Джеймс смог бы все перевернуть и исчезнуть из жизни Тины, навсегда? После того, как единожды заглянул в безоблачную бездну ее глаз.
