– Она в чёрную дыру, что ли, провалилась? Сколько можно вертеться перед зеркалом?
Боно подтянул стул к камину и сердито уставился на огонь. Каждый вечер они рассаживались вокруг дедушки Аргуса в предвкушении новой истории, но сегодня из-за Глоры ожидание затянулось, а какао остыло.
Герман от нетерпения постоянно вскакивал. Изучил все фотографии на каминной полке, восемь с половиной раз погладил шёлковую спинку кота Карася и съел два бублика. Один предназначенный не ему. От еловых лап над камином остро пахло терпкой лесной свежестью, ещё сегодня они были частью леса, который подступал к самому порогу, оглаживал стены ветвями и царапал стекла. Днём он наполнялся искристым светом, а ночью – волчьим воем.
Герман знал, почему Глора запаздывает, и простодушно поделился своей догадкой:
– Жареную причёску поправляет.
После плотного ужина Боно и Глора принесли из сарая охапки дров. Пока дедушка Аргус обходил дозором двор и выкуривал ежевечернюю трубку, они взялись растопить камин. Сложили шалаш из чурок и подготовили бумагу – старые тетрадки с двойками и местные газеты, хранящие тёмные тайны соседнего городка. Спичками заведовала сестра. На всякий случай плеснула на поленья немного керосина. Огонь вспыхнул ярко и неожиданно, Глора едва успела отпрянуть. Не обожглась, но опалила чёлку и немного брови. Чтобы скрыть свою неосторожность она торопливо и неаккуратно отхватила ножницами несколько прядей. Получилось криво, даже персиковый шампунь не перебил запах горелых волос.
Боно боялся, что дедушка рассердится и лишит их ежевечерней истории, но лгать не привык, поэтому сразу признался, что они едва не сожгли дом. Дедушка, как и положено, отругал их, пригрозил лишить бубликов. Но судя по сервированному столику, сам забыл про обещанное наказание. Ароматные бублики с корицей принесла хозяйка местной пекарни, а какао дедушка Аргус заваривал сам, по секретному рецепту с мексиканским острым шоколадом и, как он утверждал, сушеными хвостами морских лисиц.
Выкурив трубку, он уселся у камина, поближе к огню. Разворошив кочергой алые угли, словно невзначай обронил:
– Я как-то тоже спалил себе ресницы и брови, когда плясал с африканскими аборигенами у костра. Грива заколосилась даже гуще, чем прежде. – Он провел ладонью по густой седой бороде. – И у неё шевелюра нарастёт. Но у зеркала нельзя стоять так долго. Опасно.
