Введение. Ощущение Парижа
Вечных запахов Парижа
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.
Дон Аминадо
…Если вам скажут, что на парижских бульварах, где бы вы ни побывали, всюду запах фиалок и жареных каштанов (именно в этом уверял нас Дон Аминадо), не торопитесь спорить. Ведь вступить в словесную перепалку с французом, подвергнув сомнению прелесть его столицы, – всё равно что раздразнить тигра в зоопарке, проскользнув к нему сквозь металлические прутья. Парижане обожают свой город. И понять их можно: Париж и вправду красив, особенно в центральной его части. Здесь много улочек, по которым, вдыхая «каштановый воздух» любимых проспектов, прохаживались Бомарше и Бальзак, Дюма и Гюго. Да и корсиканец Бонапарт был не прочь прогуляться по шальным парижским улочкам (особенно в дни своей лейтенантской молодости), пьяным от революционного угара. К слову, однажды его, приняв за «дворянского сынка», едва не изрубили тесаком при свете дня прямо в центре города.
И вот мы незаметно подошли к главному – к тому самому, о чём в дальнейшем и пойдёт речь. А говорить будем о Франции времён последних Людовиков и Революции, явившейся сокрушительным историческим кульбитом от Монархии к Республике. Что было дальше – тоже известно: Директория, Консулат, Империя Наполеона Бонапарта, Реставрация Бурбонов, «Сто дней», вновь Монархия… Вторая Республика… Вторая Империя… Круговерть! Некое историческое сумасшествие, обошедшееся французскому народу огромными невзгодами и неисчислимыми жертвами.
А потому, шагая по улицам и площадям современного Парижа с думами о тех трагических событиях, у меня перед глазами всё чаще мелькает другой Париж – революционный: с вооружёнными толпами, лозунгами о Свободе, Равенстве и Братстве, разрушенной Бастилией и конечно же – обагрённой кровью Площадью Революции с выставленной там «госпожой Гильотиной», работавшей в те годы с частотой ткацкого станка. Размышления обо всём этом приводят к тому, что я ощущаю себя идущим по огромному полю жаркого ристалища, разыгравшегося здесь два с лишним столетия назад.
Хотя, если копнуть глубже, вся история Парижа окутана дымом полыхающих костров и фимиамом мистики, исходящим от пропитанной кровью земли. И в этом нет ничего удивительного, ведь город начинается… с Гревской площади. Да-да, той самой, которая пять столетий (с 1310 по 1830 г.) служила местом казней. Впрочем, многие называют центром, положившим начало Парижу, крупный остров на Сене с кратким названием: Сите́. Однако остров – он остров и есть. Другое дело – побережье.
