Мы встретились, когда шёл дождь.
Кромешная темнота ночи. Я без зонта, промокла насквозь. Мои тёмные волосы потеряли былую яркость и блеск, их полностью пропитала дождевая вода. Сейчас я была похожа на выброшенного на улицу котёнка в разгар летней грозы. Во многом так и было. Мне некуда идти, у меня осталась только улица да козырёк какого-то магазинчика, который не сильно-то спасал.
Где-то в глубине души я надеялась, что всё произошедшее сегодня – страшный сон. И пусть в груди щемит, я всё равно хочу верить в мир, в людей, только в себя не получается.
Люди…
Никто в них не верит. Они сами в себя не верят. Только я верила. А теперь во мне выжгли эту веру, но я отчаянно пытаюсь её возродить каждый день. Люди сами виновны в этом, что теряют веру.
Под навесом появился молодой человек, лет двадцати, такой же мокрый, как и я. По его чёрным кудрям стекали капли воды, а карие глаза сверкали, будто он улыбается. Парень заметил меня и приветливо помахал рукой, как старой знакомой, с которой они виделись пару дней назад. Я махнула в ответ.
– Привет, меня зовут Дождь, – улыбнулся парень, махнув чёрными кудрями.
– А я… – только начала я, как он перебил меня.
– Нет, стой, не называй своего имени, так будет лучше, – сказал тот же кудрявый.
– И как тогда ты собираешься меня называть? – удивилась я.
– Я буду звать тебя… – на секунду он задумался, окинув изучающим взглядом, будто рассматривал не внешность, а душу. – Орхидея, договорились? – подмигнул Дождь.
– Договорились, – улыбнулась я новому знакомому.
Возникла неловкая пауза, которая по ощущениям длилась вечность, она будто заполнила всё пространство улицы и нависла неприятной тенью. Явно нужно было что-то сказать, но что именно? Что уместно? Впрочем, парень сам решил эту маленькую неприятность.
– Что ты делаешь одна в такое время и погоду?
– Гуляла.
– Так поздно? Ты на часы смотрела? Почти час ночи, – удивился кудрявый.
– Не имеет значения.
Не имеет значения. Я всё равно пропала. Я здесь чисто номинально, здесь и сейчас только моя оболочка. Сама я ушла далеко в себя, заблудилась в чертогах разума, не пытаясь выбраться. Мне давно не страшно, только больно. Морально больно. Я раздавлена.
– А если кто пристанет?
Я окинула его изучающим взглядом. Да ладно, говорить такие вещи, когда сам стоишь здесь со мной под козырьком ночью, ещё и знакомство такое нелепое, что я могла бы думать, что этот парень похож на маньяка.
