Пролог: Последнее Ощущение
Холод мрамора под босыми ступнями был предвестником. Юная Эйви, почти девочка с тяжелыми, как ночь, волосами, опущенными на плечи, стояла в центре Зала Вечной Верности и пыталась не дрожать. Громадные своды уходили ввысь, в сумрак, где терялись лики каменных драконов – стражей её рода. Воздух гудел от сдержанного могущества, от тысячи взглядов аристократов, выстроившихся вдоль стен подобно бездушным статуям.
Не время для страха, – твердила она себе, сжимая ладони так, что ногти впивались в кожу. Ты – кровь Гласира. Ты – порядок. Ты – воля.
Но внутри всё трепетало. Трепетал восторг от предстоящей власти, жгучее любопытство к будущему, сладкий ужас перед грузом ответственности. Она чувствовала аромат дымного ладана, щекочущий ноздри, и легкое головокружение от бессонной ночи. Она была жива, как никогда, и каждый нерв на её коже пел.
Великий Магистр Ритуалов, старец с лицом, похожим на высохшую грушу, возложил на её голову Диадему Абсолюта – сплетение платиновых нитей с алмазом холодного огня в центре. Металл был обжигающе ледяным.
– Эйви из Дома Серебряных Вершин, клянёшься ли ты душой и телом служить Империи Гласир? – его голос грохотал, как обвал.
– Клянусь.
– Отрекаешься ли ты от хаоса эмоций во имя разума и вечного порядка?
– Отрекаюсь.
Она произносила заученные слова, и с каждым слогом её собственное «я», её трепет, её волнение, казалось, уплотнялись, становились ярче. Это была последняя вспышка перед тьмой.
И тогда из-за трона вышел он. Не Магистр, не вельможа. Последний из уцелевших слуг поверженного рода, того самого, что был стерт с лица Гласира её прабабкой. Он был стар и жалок, в лохмотьях, но глаза его горели зеленым огнем последней, неистовой воли.
– Ты отрекаешься от хаоса, дитя? – прошипел он, и его голос заполнил собой весь зал, заглушив всё. – Я подарю тебе порядок. Вечный. Неизменный.
Он не стал кидать заклинание. Он просто выдохнул. Тонкую струйку инея, в которой клубились осколки его собственной растерзанной души.
Ледяное дыхание коснулось её кожи, и мир встрепенулся.
Это не было болью. Это было… извлечением. Словно крюк зацепил самое нутро и потащил наружу.
Тепло ушло первым. Ощущение собственного живого тела, крови, бегущей по венам, уютного тепла под одеялом в детской – всё это испарилось, оставив после себя идеальную, стерильную температуру.
