Сентябрь в этом году выдался на удивление теплым, обманчиво-ласковым, словно и не собирался уступать права надменному октябрю. Воздух, густой и прозрачный, пах прелой листвой и последними, самыми стойкими астрами. Я любила это время. Время подведения итогов, когда природа, прежде чем уснуть, выплескивала на городские скверы все запасы золота и багрянца.
Мы с Тамарой договорились встретиться у «Лавки времен» – небольшого антикварного магазина, который я обожала. Тамара, как всегда, опаздывала, и я была даже рада этим десяти минутам одиночества. Прислонившись к прохладной витрине, я вглядывалась в застывший мир по ту сторону стекла. Пузатый комод, фарфоровая пастушка, серебряный портсигар… Меня всегда тянуло в такие места. Мне казалось, что здесь можно услышать эхо чужих жизней. Моя собственная жизнь, ровная и предсказуемая, как тиканье дедовских часов, на фоне этих безмолвных драм казалась почти пресной.
– Прости, Катюха, пробка на мосту, будь она неладна! – Тамара вынырнула из-за угла, энергичная, полная жизни, и сгребла меня в охапку. – Ну что, пойдем копаться в этом старье? Может, найдем тебе какое-нибудь проклятое ожерелье, будешь потом по ночам выть на луну.
Я искренне рассмеялась. Только она умела так легко развеять мою осеннюю меланхолию. – Мне бы лучше подсвечник, – ответила я. – Петр жалуется, что я вечно свет по всей квартире жгу, когда читаю. Говорит, так и разоримся на электричестве.
– Ой, не могу с твоего профессора! – фыркнула Тамара, толкая тяжелую дубовую дверь. – У него зарплата как у министра, а он за киловатты переживает. Мой Саша вчера на рыбалке утопил новый спиннинг за тридцать тысяч. Пришел, глазами хлопает. Ну что с ним делать? Сказала, чтоб в следующий раз себя к берегу привязывал.
Внутри магазина нас окутал густой запах воска и старого дерева. Я бродила между рядами, и мои пальцы скользили по прохладной поверхности мебели.
– Смотри, какая прелесть, – я осторожно взяла в руки маленькую бархатную коробочку. Внутри лежала брошь – серебряная веточка ландыша с крошечными жемчужинами. – У бабушки похожая была. Она говорила, что это символ семейного счастья.
– Красивая, – согласилась Тамара, но тут же переключилась. – А вот эта чернильница твоему Петьке бы подошла. Для солидности. Сидел бы за своим столом, важный, как филин, и макал бы перо в чернила. Представляешь?
