Я прекрасно помню тот день. День, когда мы впервые заговорили.
То лето выдалось особенно жарким. Все жители нашей деревни ходили с невероятно кислыми лицами, в том числе и мой отец. И так вечно недовольный, он теперь был постоянно раздражён и срывался на мне по любому поводу. Как будто это я был виноват в том, что урожай гибнет от палящего солнца.
– Смотри! – тыкал отец меня носом в высохшие грядки. – Прямо на глазах гибнет наша еда и наш заработок! Все вокруг хоть как-то стараются спасти урожай, один только ты вечно со своими дурацкими книжками сидишь по тенёчкам… Тоже мне господин нашёлся! Живо взял шланг и пошёл поливать! А к вечеру чтобы натаскал воды в резервуар на завтра!
– Пап… Мне нужно в школу идти… Я обязательно тебе помогу, когда вернусь с учёбы.
– Солнце встало в пять утра, а тебе в школу только к восьми. К этому времени ты бы уже успел кучу дел переделать! Нечего было так долго дрыхнуть!
– Пап, но я же вчера до двух ночи перекапывал землю…
– И этого явно мало. Не будь ты таким хилым, управился бы гораздо быстрее! Тебя только работа в поле может жизни научить. Только земля тебя по-настоящему прокормит, а не всякие твои дурацкие дроби и сочинения.
Не смея спорить, я уныло поливал в то утро землю, которая с жадным причмокиванием поглощала всю воду, не задерживая на поверхности ни капли. Трещины на почве напоминали мне злорадные улыбки. Скалящиеся и требующие лишь большего вливания в своё нутро, обделяя драгоценной влагой тощие ростки картофеля. Я поливал их без малого два часа, но, казалось, нисколько не увлажнил землю. Отец всё это время хмуро косился на меня и, лишь когда резервуар с водой опустел, отвернулся с недовольным видом, давая молчаливое согласие на мой уход. С волнением убрав шланг, я тут же умчался внутрь дома. Натянув на плечи непомерно тяжёлый для хилого двенадцатилетнего мальчишки рюкзак, я попытался успеть хоть на какие-то уроки в школе.
По дороге вспоминал прошлые занятия и повторял наспех заученные конспекты, смахивая редкие капли пота со лба. Солнце беспощадно палило. Даже ветерок, образовывавшийся от моих жалких попыток бежать, никак не спасал от чудовищной жары. Словно я мчал внутри огромной духовки, где вместо противня была эта сухая, пыльная земля. Жадная до жидкости настолько, что казалось, будто она и меня хочет впитать в себя. Всю мою плоть и кровь, оставив лишь кости. Я зажмурился и сконцентрировался на повторении уроков вслух, стараясь поменьше вдыхать раскалённый воздух. Тяжёлый рюкзак будто намеренно пригибал меня к земле ниже, помогая ей ухватить всё моё тело.
