– Густ, слушай, тут такое дело… – голос в трубке звучит как-то неуверенно и тихо. Это должно было насторожить, но Август себя чувствует сейчас настолько усталым и разбитым, что даже не пытается делать предположения, что могло послужить причиной звонка. Он молча ждёт, что же поведает ему его редактор в столь поздний час. Должно быть что-то срочное, иначе Риан, как зовут Дориана все вокруг, снижая пафос его имени, не побеспокоил бы. Только поэтому, превозмогая усталость и раздражение, Густ ещё не сбросил к чертям это невнятное бормотание, абсолютно его редактору несвойственное. Хочется верить, что сейчас, наконец, доберутся до сути. И это будет что-то решаемое, после чего он сможет положить трубку и отправиться спать с чувством выполненного долга. Август сегодня работал весь день и заслужил проспать, как минимум, до завтрашнего обеда. Ему необходимо восстановить физический и моральный фон. Особенно моральный.
Почему никто не говорил ему, что писателем быть тяжело?
Еще тогда, когда Август и Дориан впервые встретились. Дориан вел волонтерскую деятельность, ища талантливых детей среди тех самых «брошенок», к которым относился и сам Густ. Риан был подающим надежды студентом – усердный, трудолюбивый, старательный, сам он писательским даром никогда не обладал. Но мог его разглядеть в других. И нарисовать для человека великое будущее, умалчивая о трудностях этого пути. Хотя, разве остановило бы это самого Ройе?
Август устало трет глаза, пытаясь размазать перманентные темные круги бессонных ночей. Смотрит на ночной город за окном. Там стройные многоэтажки рисуют узор освещенными окнами. Там сотни, тысячи людей застряли в огромном муравейнике. Эти спальные районы Москвы отличаются лишь цветом домов и близостью к метро.
В кухне горит только подсветка над столешницей и одна конфорка плиты, на которую парень ставит чайник. Август ерошит и так жутко растрепанные волнистые волосы, которые уже давно пора бы подстричь, чтобы не лезли в глаза. Они оттенка крепкого кофе без добавок. Именно такого, какой предпочитает сам парень по утрам, дням и вечерам, в любое время суток, когда вдохновение не отпускает, организм не выдерживает бессонных периодов лихорадочного писательства, а от энергетиков уже тошнит. Август тянется до хруста в суставах, заглушая чужое «я знаю, ты очень много работаешь… тебе нужен отдых… возможно, это переутомление…» и ещё десятки подобных пустых фраз-предисловий на другом конце, которые все продолжают литься потоком. Густу ещё нет тридцати, физическое здоровье в целом не подводит, но в такие ночи после стольких часов сидения на одном месте и употребления сигарет вместо пищи, он особенно сильно ощущает себя дряхлой развалиной. Кажется, надо вернуть хотя бы плавание пару раз в неделю, иначе скоро Ройе и работать не сможет, а ведь это вся его жизнь, как бы сложно не было последние пару месяцев.
