Акт I: Симфония Хаоса
Глава 1: Стеклянный вагон и башмак на шпильке
Поезд был пустым, как выпотрошенная рыба. Руди вошел в первый вагон, надеясь на уединение, и его надежды с лихвой оправдались. Длинный салон, залитый холодным бело-голубым светом люминесцентных ламп, был абсолютно безлюден. Он сел у окна, поставив кожаный портфель с геометрической точностью параллельно краю столика. За стеклом плыл ночной город – зубчатый силуэт высоток, утыканный редкими огнями, как угли в пепле. Тишину нарушал только гипнотизирующий стук колес и едва слышный гул двигателя.
Он достал книгу – трактат по квантовой физике, но слова расплывались перед глазами. Его ум, всегда такой острый и упорядоченный, сегодня был похож на возбужденный электрон, прыгающий по орбиталям без всякой логики. Он пытался найти утешение в предсказуемых законах вселенной, но безуспешно.
На пятой остановке дверь со скрипом открылась.
Она ворвалась в вагон, как порыв ветра, нарушающий идеальный вакуум. Сначала Руди услышал быстрые, дробные шаги на высоких каблуках, затем увидел ее. Девушка. Женщина. Существо. Она была закутана в длинное пальто цвета увядшей розы, из-под которого виднелось черное платье, а на ногах были те самые башмаки на тонком каблуке, отстукивающие нервный ритм по грязному полу. В одной руке она держала огромную, потрепанную сумку, набитую бог знает чем, а в другой – полуувядший букет гладиолусов.
Она прошла мимо, оставив за собой шлейф запахов – сладких духов, пыли старой бумаги и легкой озонной свежести, будто только что с улицы. Руди опустил глаза в книгу, делая вид, что читает, но краем глаза следил за ней. Она села через несколько рядов, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ее лицо было бледным, с острыми скулами и темными, почти черными волосами, выбивавшимися из небрежного пучка. Она выглядела одновременно уставшей до изнеможения и полной какого-то внутреннего, кипящего напряжения.
Поезд тронулся. И через минуту случилось первое странность. Из ее сумки выпал небольшой блокнот в кожаном переплете. Он упал с глухим стуком, но она, казалось, не заметила.
Вежливость, доведенная у Руди до автоматизма, заставила его подняться. Он подошел, поднял блокнот.
– Простите, вы обронили, – сказал он, протягивая его.
Она открыла глаза. И он утонул. Ее глаза были не просто карими. Они были цвета старого янтаря, с вкраплениями зеленого и золотого, и в них стояла такая глубина и такая мгновенная, беззащитная ясность, что у него перехватило дыхание. Она смотрела на него не как на незнакомца, а как на кого-то давно знакомого, чье появление здесь и сейчас было абсолютно логичным звеном в цепи событий.
