Постановка взгляда. Михаил Угаров о театре, в котором не играют. Лекции, семинары, интервью

© Михаил Угаров, наследники, 2025

© ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Individuum®

На вопрос, о чем эта книга, есть несколько правильных ответов. Можно сказать, что это урок мастерства от Михаила Угарова – человека, радикально изменившего театр, драматургию и заодно кино в России начала XXI века.

Но также можно сказать, что она – о когда-то диковинной разновидности театра, который помыслил быть не копией реальности, а самой реальностью. «Театр, в котором не играют» – таким был слоган московского «Театра.doc», упоминающегося, конечно, в этой книге постоянно.

Третий вариант, и снова верный: эта книга – о реальности, будто бы очевидной, а на самом деле мистериальной, таинственной.

Еще она о том, как умение видеть реальность можно в себе развить. Такой навык полезен каждому. Только к нему должно прилагаться бесстрашие, как предупреждает Угаров.

У самого Угарова бесстрашия было с горкой. Архангелогородец, самоучка, не окончивший ни литературного института, ни театрального вуза, «универсальный человек» в российском театре нормативных жанров и штатных расписаний, Угаров в нулевые изобретал театр заново. В этом им руководило могучее чувство правды. Угаров писал пьесы, повторяя за Теннесси Уильямсом, что пьеса – это только ловушка для некоторой доли правды. И придумывал другие ловушки, когда репетировал с артистами и ставил спектакли, преподавал, вел лаборатории, обсуждал читки и спектакли со зрителями на фестивалях.

Как подлинный экспериментатор, Угаров был бессребреником, широко известным в узких кругах. В театр ходят всего четверо из ста, а экспериментальный (он же современный) театр интересен из тех же ста в лучшем случае одному. И возможно, читателю этой книги неизвестно это имя. Для меня же на Михаиле Угарове и его соратнице и жене Елене Греминой свет клином сошелся. Когда я начинала ходить в театр, Угаров и Гремина были драматургами, которые коноводили на фестивале «Любимовка», студенткой ГИТИСа я ездила в усадьбу Станиславского смотреть читки новых пьес. Из сегодняшней точки мне видится, что там рождался особый медиум – театр как ситуация. Исполнители произносили текст, который они едва ли не впервые видели, и в зазоре между ними, зрителями и звучащим текстом возникал и мерцал невиданный, невозможный театр. Для описания происходящего не хватало слов – да что там, не хватало чувств. Но читка как интуиция возможного театра надолго стала камертоном для меня и очень многих.