«На свете нет ничего более разрушительного, более ядовитого, чем жалость. Особенно когда ты вынужден испытывать ее к тому, кого должен уничтожить».
– Из дневниковых записей Лоренцо Веларио
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ИНТЕРЬЕРЫ
(Герои триллера в отдельности, до их встречи.)
Глава 1. Скерцо для левой руки
Дождь стучал по зонтам приглашенных ритмично и бесстрастно, как метроном. Он отмерял секунды молчания, которые казались вечностью. Элиза Ван дер Веер стояла недвижимо, чувствуя, как тонкая черная вуаль слипается на ее щеках. Не от слез – их не было. Ее глаза, серые и ясные, как вода в каналах Амстердама, были сухи. Они фиксировали все: слишком громкий вздох почтенной дамы, нервный жест мужчины, поправляющего галстук, задержку дыхания пастора.
Неподвижность правой руки, левая в кармане. Сжатый кулак. Подавленная агрессия или страх?
Это был автоматизм, привитый отцом. «Язык тела, Лиза, никогда не лжет. Даже когда молчат уста». Теперь его уста молчали навсегда. Парусная регата, внезапный шквал, несчастный случай. Слишком чисто. Слишком… удобно.
Именно тогда ее взгляд, скользя по рядам соболезнующих, наткнулся на него.
Он стоял в стороне, под сенью столетнего платана, без зонта. Стройный, почти худощавый, в идеально сидящем черном пальто. Дождь серебрил его темные волосы, но он, казалось, не замечал этого. Его лицо было бы прекрасно, будь оно не таким отстраненным – будто высеченным из мрамора скульптором, равнодушным к живой плоти.
Это был Лоренцо Веларио. Наследник фонда, с которым ее отец консультировался за месяц до смерти.
Их взгляды встретились на мгновение, резко и неожиданно, будто две шпаги, скрестившиеся в темноте. Он не выразил ничего – ни печали, ни любопытства. Лишь холодный, аналитический интерес, словно он изучал редкий экспонат. Или потенциальную угрозу.
Элиза не отвела глаз. Внутри все сжалось в ледяной ком. Она ждала какого-нибудь признака – вины, замешательства, чего угодно.
Но он был пустотой. Идеальной, отполированной маской.
И тогда, в самый последний момент, когда он уже собирался отвести взгляд, Элиза заметила. Едва заметное, почти неосязаемое движение. Пальцы его левой руки, скрытые в кармане, сжались. Всего на секунду. Судорожно.
Непроизвольный мышечный спазм. Стресс. Внутренний конфликт.
Это был не крик. Это был шепот. Но для нее, воспитанной в мире шепотов, он прозвучал громче любого крика.
