Район был неплох – административный округ Льюшем в юго-восточной части внутреннего Лондона, петляющая Эвенсон-роуд. Преобладала невысокая кирпичная застройка. Двери в жилища – прямо с улицы, лестницы с витыми перилами, плющ. Много зелени – ясени, клены. В путеводителе было сказано, что в Лондоне без малого девять миллионов деревьев, то есть у каждого жителя есть свое собственное дерево. Кравцов сбавил темп, восстанавливая в памяти путаную схему городских улиц. На севере в двух верстах – бурная Темза, с мостами, баржами, портовыми кранами; на дальнем берегу – Вестминстер, Тауэр, прочие туристические удовольствия. А здесь – тишина, утроба Лондона. За спиной остались красивые викторианские и георгианские особняки, церковь Пресвятой Девы Богородицы. Если двигаться прямо, упрешься в Блэкхит, разделяющий районы Льюшем и Гринвич. Где-то здесь путался под ногами нулевой меридиан, скрывался в глубине кварталов Лондонский университет. Улица карабкалась на холм, показалась решетка сада, увитая вездесущим вьюном. Календарное лето подходило к концу, но приметы осени еще не выявлялись. Зеленела листва, пестрели цветы в клумбах и на подоконниках. Попадались горожане с постными лицами – одетые неброско, но и недешево. Иногда в район забредали туристы. Андрей ускорился – дела ждали. Элегантный мужчина в добротном костюме и тонкой ветровке внимания не привлекал. Только женщины иногда оборачивались. Дышалось на удивление легко – обильная зелень боролась со смогом, наползающим из промышленных районов. Утром прошел дождь, лужи еще блестели на брусчатке.
За перекрестком Эвенсон-роуд расширилась, пошли магазины, лавочки. Выстроились в шеренгу телефонные будки – обязательно красные, недавно обновленные: краска блестела в лучиках мутноватого солнца. С достоинством проехал лондонский кеб – местные таксисты никуда не спешили. Вывернул из-за угла двухэтажный автобус – такой же красный, как будки таксофонов, и такой же неизменный атрибут современного Лондона. Кравцов подобрался, наступало время работы. Хотя со стороны могло почудиться, что человек просто гуляет. Справа показался паб с широкими окнами, обрамленный гортензией и местным боярышником. Заведение работало, на крыльце курили представители рабочего сословия, общались на сленге – он, кажется, назывался кокни. Время глубоко послеобеденное, конец рабочего дня – можно и по пиву. Через дорогу – вытянутое жилое здание из красного кирпича, одноэтажное, но с парой «скворечников». Номер дома отчетливо выделялся на табличке. Ничего подозрительного. Женщина средних лет стояла у окна, поливала фикусы на карнизе. Девушка выгуливала смешного бульдога – животное забавно косолапило, розовый язык свешивался до земли. Вести активную жизнь этому бедолаге не позволял избыток жировой массы. Прохожие шли по своим делам. Курильщики выбросили сигареты, вошли в паб. Курить в пивной не возбранялось, видимо, любители свежего воздуха. Он тоже поднялся на крыльцо, закурил. Простоял несколько минут, ведя скрытное наблюдение. За домом могли следить из паба, но вряд ли это метод британской контрразведки. Да и зачем следить за своими же сотрудниками у их собственного дома?