У жадности всегда будут жертвы, сынок, потому что все боги
требуют жертв.
Мейсон Уоллем
В колодце городской канализации жутко воняло. В сырой и гулкой
темноте казалось, что эту вонь можно потрогать рукой. Пока я,
помогая себе пятнышком света от налобного фонарика, возился с
люком, пытаясь открыть, Надя смотрела вниз, держась одной рукой за
ржавую скобу лестницы этой пахучей бетонной трубы. В другой руке
она крепко сжимала «палыч», охраняя нас обоих. Наконец, я с усилием
отодвинул тяжёлую, неприятно влажную крышку люка и выглянул на
улицу. Вроде никого. Никак не могу привыкнуть к этому мерзкому
смраду, идущему из под ног. Откуда он берётся, с такими-то
системами очистки и регенерации?! Сейчас ведь не какой-то там
унылый двадцатый век. Всё-таки четверть двадцать первого почти
миновала. Хотя, пожалуй, с такой плотностью городского населения...
Но это ерунда, это не самое страшное. Это всего лишь грязь
человеческая. Там, внизу, есть ещё кое-что — вот это проблема!
Нечеловеческая. Всечеловеческая.
Ночью нам пришлось повозиться. Ещё вечером Надя засекла в
городских катакомбах двенадцать пятнашек. Многовато для одной ночи,
и даже слишком много для маленького городка всего на пять миллионов
жителей. Если так пойдет дальше, мы упустим и этот город. И
придётся уйти. Тогда Ромов, вечно затянутый тучами, будет потерян
для людей, и начнётся мёртвый сезон, который никогда для него не
кончится. Ромов — маленький город. Ну да, за большие мы уже не
боремся. Гипергорода мы уже, считай, все бездарно... потеряли.
Практически без сопротивления отдали пятнашкам. А ведь это почти
вся пригодная для комфортного жилья территория! Мы же не диковатые
предки или твердолобые фермеры, чтобы жить где-нибудь посреди поля
или леса.
Я подвинулся вбок, прижался к тёплой шершавой стенке и пропустил
Надю вперёд, чтобы она осмотрелась, прислушалась, оценила
обстановку. Надя оглянулась, кошкой выскользнула из люка и
протянула мне руку. Одно движение — и вот мы оба стоим на тротуаре.
В проулке тоже никого, отлично, так и должно быть в городе после
массового бегства жителей. Правда, не всегда бывает такой тихий
выход. Сколько наших полегло под самое утро, почти на
поверхности...
Я взглянул на задачник: шесть двадцать. Всё, на сегодня обход
завершён. Теперь скорей домой, спать, ничего больше. Как хорошо,
что твари не ходят днём. Суточный ритм у них имеется, хоть это мы о
них уже знаем. И серые тоже не любят дневное время, даже под
землёй. Иначе мы бы давно проиграли.
