– Катастрофа!
Бориска стоял со мной и смотрел минуты две-три. Мы молчали. Он сделал шаг назад, пробормотал, что его ждут дома, и скрылся за дверью.
Полкан вилял хвостом с минуту после его ухода. Он явно был горд собой, но, обдумав содеянное, занял своё место на коврике у двери. Оттуда продолжил бдительно охранять вверенный ему периметр.
Попугай, к сожалению говорящий, не унимался:
– Катастрофа, катастрофа!
«Хорошо начинается последний день года», – думал я, воображая все последствия. Напоминать папе о покупке новой хоккейной клюшки сегодня явно не стоит.
Новогодняя ель лежала на полу. Иглы осыпались. Лучшие мамины шары – дары тёти Ларисы – разлетелись по всей комнате, а гирлянда, снесённая Полканом, потухла. Борькин кот раскачивался на люстре, шерсть его ещё дыбилась.
– И зачем было его ко мне тащить? Кот домашний! В форточку вывалился что ли? В сугробе нашли.
Завидев Полкана, кот пулей взлетел по ели к потолку и повис на люстре. Тут у нашей ели ещё был шанс устоять и сохранить своё новогоднее достоинство. Но после набросившегося на неё Полкана, надежды развеялись как аромат самодельных духов из одуванчиков Валентины Георгиевны – нашей уважаемой соседки с первого этажа. Эта леди известна тем, что всё лето варила и разливала свой «парфюм» по баночкам.
– Катастрофа… Интересно, мама говорила, что ель живая. А живые ели в обморок падают? А может быть сильный сквозняк? Папа открыл форточку, я ушёл гулять – ничего не видел! Нет, не по-мужски. Что я, трус? Что делать?
Тем временем ноги, уносившие Борьку вниз по лестнице, остановились через два пролёта.
– Нет, не по-мужски. Что я, трус? Что делать?
И снова понесли его – теперь уже во двор. С полчаса он не появлялся дома. Наконец забежал, схватил конфеты в самых ярких обёртках, лист бумаги, карандаши, папин проблесковый маячок и сирену с машины (он у него в МЧС работает) – и вылетел обратно. Три пролёта вниз, входная дверь, сугробы, входная дверь, пять пролётов наверх.
