Тишина, наступившая после ухода Елены, была оглушительной. Она висела в воздухе густым, плотным звоном, в котором Ксения сначала слышала только отголоски собственного испуга. Ее мир, еще вчера расколотый на «до» и «после» той роковой сцены в офисе, теперь замер в неловком, хрупком ожидании. Как будто кто-то выключил адскую сирену, ревущую прямо в ушах, и теперь непривычная тишина сама по себе была пугающей.
Воздух действительно казался чище. В квартире Руслана, куда он привез ее после своего решительного «Все кончено», не пахло больше призрачным, удушающим ароматом дорогих духов Елены, который Ксения, казалось, улавливала даже тогда, когда их на самом деле не было. Теперь здесь пахло только кофе, который он молча сварил на своей ультрасовременной машине, и едва уловимым, знакомым и таким желанным запахом его кожи. Чистота. Свобода. Но Ксения не могла расслабиться.
Она сидела на огромном диване, укутавшись в кашемировый плед, и пила кофе из тяжелой фарфоровой чашки, боясь пролить хоть каплю на идеальную белую обивку. Руслан стоял у панорамного окна, спиной к ней, глядя на просыпающийся город. Его плечи, обычно такие напряженные и собранные, сейчас были расслаблены, почти поникши. Он сбросил пиджак, галстук был сдернут и валялся на стуле, воротник рубашки расстегнут. Он дышал медленно и глубоко, как человек, только что вышедший из ледяной воды и пытающийся отдышаться.
И Ксения ловила себя на том, что ее взгляд, против ее воли, выискивал малейшие признаки… чего? Сожаления? Сомнения? Тени на его лице, которая сказала бы: «Я совершил ошибку, отдав тебе предпочтение». Она впивалась в его профиль, в линию скул, в складку у губ, пытаясь прочесть то, что он, возможно, скрывал. Но видела лишь усталость. Глубокую, вымотанную усталость. И когда он повернулся к ней, его глаза были чистыми, прозрачными, как вода в горном озере. В них не было ни капли сожаления. Только облегчение, огромное, как океан, и такая нежная, беззащитная любовь, что у Ксения перехватило дыхание.
«Ты не представляешь, как долго я этого ждал», – тихо сказал он. Его голос был хриплым от бессонной ночи и, возможно, от пережитого напряжения. – «Сказать ей „уходи“. Разорвать этот бесконечный круг».
