Назар.
В стеклянном стакане позвякивает лёд. Пролистываю отчёт от аналитиков, мысленно отпускаю эту неделю на свободу. Осталось только выдохнуть.
Но выдохнуть не получается – по квартире разносится трель звонка. Я не жду никого, что уже делает человека за дверью вдвойне подозрительным.
Кого принесло?
Дети балуются? Доставка ошиблась этажом? Симпатичная соседка с четвёртого наконец решила перейти от томных взглядов к решительным действиям?
Распахиваю дверь и…
– Вот чёрт… – всё, на что хватает голоса.
– И я рада встрече, – рыжеволосое исчадье ада кривит красивые губы в улыбке.
А голос пряный, как бокал вечернего муската, но я всё ещё помню, во что обходится мне похмелье.
Василиса выглядит… Вау!
Будто вышла из клипа, где героиня уходит после взрыва, не оборачиваясь.
Не иначе как пила кровь девственниц всё это время. Иного объяснения тому, почему она не постарела и не подурнела я просто не могу придумать.
Она почти не изменилась: всё те же высокие скулы, всё тот же слегка насмешливый взгляд из-под длинных ресниц, непослушные буйные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и идеальная фигура, которую она всё так же, как раньше, безуспешно старается спрятать в спортивный костюм размера оверсайз.
Её образ так ярко отпечатался в моей голове, что я мгновенно узнаю даже её любимые духи.
Семь лет я старательно вычёркивал её имя из памяти. Нужно сказать, довольно благополучно, потому что сны с её участием стали исключением, а не правилом. Её силуэт я перестал искать в толпе прохожих, её смех не слышал больше в шуме ветра.
Вася испарилась, испарилась со временем и моя любовь к ней.
Алчная, наглая стерва, вот она кто!
И посмела же явиться на порог моей квартиры и делать вид, будто ничего страшного между нами не произошло.
– Чего явилась? Неужто соскучилась? – Складываю руки на груди.
– Я ненадолго. У меня к тебе дело.
– Дело? – Иронично вскидываю брови. – Неужто простые смертные вокруг закончились, и тебе не из кого теперь сосать душу?
Она не реагирует на мою колкость, лишь чуть отшагивает, пропуская вперёд маленькую девочку. Я машинально перевожу взгляд вниз и встречаюсь с глазами ребёнка.
Девочка смотрит прямо – дерзко и оценивающе.
Её лет пять-шесть на вид. А может, и четыре. Или семь. Хрен его знает…
Рыжие спутанные кудри, ободранные коленки, нагло вздёрнутый курносый носик, прямая осанка и глаза цвета «да пошёл ты» не оставляют сомнений в том, что передо мной дочь Романовской собственной персоной.
